но Хлоя видела только одно – непроглядную тьму в люке, пустоту, готовую распространиться и покрыть собой всю землю, как только эта тьма вырвется из своей тюрьмы. Она напряглась и почувствовала, как церковь замолкает, наблюдая, как она глядит в эту бездонную дыру в полу. Тишина и темнота давили на нее, это было невыносимое, чудовищное давление, и ей казалось, что дыра затащит ее вниз, если она посмеет коснуться края люка хотя бы носком ботинка.
Как же Паркер смог спуститься в этот адский мрак и выбраться из него, словно это было каким-то пустяком? Неужели такое вообще возможно?
– Ты готова идти?
Голос брата отвлек Хлою от гипнотического влечения, которое тянуло ее к люку, но окончательно в замешательство ее привел черный топор, длинный и тонкий, с полоской кремня вдоль лезвия. От паники ее щеки вспыхнули румянцем.
– Паркер, где ты взял эту штуку?
Он вскинул бровь:
– Разве я тебе не говорил? Думаю, он мог принадлежать моему отцу. Я нашел его в золе кострища – может, отец пытался сжечь его или что-то в этом духе. Вот, посмотри.
Он протянул ей топор, но она не взяла его. В памяти поднялись воспоминания, которые принадлежали не ей: вопящие дети, дом, объятый пламенем, до смерти напуганная девушка, прячущаяся в дупле. При одном только взгляде на этот топор каждый нерв в ее теле воспламенился, охваченный тревогой.
Хлоя содрогнулась:
– Нет. Нет, я не стану брать его в руки.
– Что? Почему?
– Потому что я видела его прежде, – медленно проговорила она. – Помнишь, я рассказала тебе про пастора, который зажигал огонь в моих кошмарах?
Паркер кивнул:
– Да, помню.
Хлоя показала пальцем на топор в его руке:
– Так вот, я уверена, что он зажигал огонь с помощью вот этого самого топора. В лезвие вделан кремень. Его можно разглядеть, если поднести эту штуку к свету.
Паркер поднял топор и посмотрел на серебряную полоску, идущую вдоль лезвия:
– Но как такое вообще возможно?
Хлоя начала загибать пальцы:
– Призрак. Мои сны. Адам. Черт возьми, даже этот город. Как такое возможно? Послушай, что я тебе говорю. Откуда бы ни взялась эта штука, у нее очень мощная злая аура.
Паркер прижал топор к груди, почти так, будто хотел защитить его:
– Ты не можешь знать это наверняка. Брось, это всего лишь топор, и мне от него был толк. В последние два дня я много чего видел. И я не могу просто… избавиться от него.
– Я тоже многое чего видела, – ответила Хлоя. – И что бы собой ни представляла эта штука, откуда бы она ни взялась, это не просто топор.
– Ты так в этом уверена?
Она не стала ничего говорить, только посмотрела ему в глаза и кивнула убежденно.
Опустив топор, Паркер смотрел то на него, то на Хлою.
– Я все равно оставлю его себе, – наконец твердо произнес он.
Хлоя была в ярости от его глупости и упрямства. Она подумала, что, возможно, ей следовало бы наорать на брата, наброситься на него, но какой от этого прок?
– Хорошо, – сказала она, обреченно вздохнув. – Просто… пожалуйста, будь с ним осторожен, ладно?
– Да, конечно.
– Будь очень, очень осторожен, Парк. Очень осторожен.
Паркер раздраженно хмыкнул и, не говоря больше ни слова, пошел к выходу из церкви. Хлоя еще немного постояла, чувствуя, как ее тянет к зияющей тьме в полу. Затем поддела крышку люка ногой, с грохотом захлопнула ее и последовала за своим кузеном.
* * *
Возвращение к тому месту, где осталась Ники, было не таким трудным, как путь от него, а может, это ей просто показалось. Тяжесть, которая давила на сердце с тех пор, как она увидела Паркера, стоявшего перед старой машиной и спорившего с призраком, мало-помалу начала отступать. Чем дальше они отходили от городка, держась вместе, тем больше все казалось… скажем так, нормальным, за неимением лучшего слова. Как будто они снова объединились и вдвоем противостоят всему миру. На короткое время стало неважно, что Хлоя хромает, потому что Адам пырнул ее острым суком, что Паркер застрелил их общего друга, из-за чего они все и застряли здесь. Револьвер и черный топор больше не имели значения – как и кошмары, как и призрак. Все эти детали забылись, стерлись, словно им снова по шесть лет и они снова гуляют по берегу речушки, протекающей вблизи дома их дедушки. Гуляют в поисках приключений, как они это называли. Бродили там часами в намокших джинсах и кроссовках, копаясь в грязи, кидая в речку камешки, пытаясь расшифровать граффити, которые оставили на бетонных пилонах ребята постарше, и играя в Индиану Джонса.
Хлоя не испытывала подобных чувств уже много лет и была рада, что они вернулись к ней, пусть и ненадолго. Она знала – в лагере их будет ждать реальность со всеми своими упрямыми и уродливыми ужасами, но реальность могла подождать. А пока – недолгое время – они с Паркером могли просто идти вместе и воображать, будто все хорошо.
Ведомые оранжевым послеполуденным светом, брат с сестрой прошли по лесу туда, где на поляне потрескивал небольшой костер. Рядом с ним, сгорбившись, сидела Ники и, судя по ее отсутствующему взгляду, мыслями была далеко-далеко.
Хлоя вышла из-за деревьев первой, и Ники с облегчением улыбнулась, увидев ее. Но когда вслед за Хлоей из леса вышел Паркер, улыбка сразу же погасла. Ники мгновенно вскочила на ноги и яростно бросилась к нему, сжав кулаки:
– Ах ты ублюдок…
Хлоя услышала, как Паркер остановился за ее спиной и сказал:
– Ники, погоди…
– Ах ты гребаный говнюк, – со злостью взревела Ники. – Гребаная сволочь!
Хлоя сделала шаг, пытаясь встать между ними, но ей мешал костыль. Ники всегда была проворнее, даже когда Хлоя была здорова. Теперь же, когда подвижность была ограничена, Ники оббежала подругу с такой легкостью, будто ее вообще не было.
Тяжело опираясь на костыль, Хлоя повернулась и увидела, как Ники ладонью бьет Паркера по лицу, и услышала хлесткий звук этого удара. Паркер отшатнулся, его голова резко откинулась назад, но он не попытался остановить девушку. Вне себя от ярости, Ники ударила его опять, с еще большей силой. Хлоя увидела на щеке Паркера два красных следа, один из которых наложился на другой. Ники била и била его, и каждый новый удар был более сокрушительным, чем предыдущий.
– Будь ты проклят, Паркер, – рычала она. – Будь ты проклят! Они погибли из-за тебя и твоего гребаного дерьма!
– Ники… – начал Паркер, и она налетела на него снова, обрушив
