капли воды похожую на первую? Только цвет волос у неё немного отличался, и потому она красит волосы? — И словно вопросов было мало, он заключил: — Вы живёте двойной жизнью, один день одна, второй — другая. Пытаетесь обмануть саму магию, не так ли?
Я открыла рот. Его стратегия мне нравилась больше, чем та, что избрали родители по совету Кейна Эверуса. Так у нас с Эрелин были бы одинаковые условия. Я быстро спроецировала в голове всё, о чём говорил Яр и потому даже не ответила — была занята собственными фантазиями.
— Значит, я угадал? — что-то уловив в моем взгляде, пришёл к выводу Яр.
— Ты ничего не знаешь обо мне и моей жизни, — сказала тихо, — но ты близок к правде.
Не хотелось ему лгать, тем более он и так узнает. В дедуктивных способностях его высочества я не сомневалась.
— Но ты — не Эрелин, я прав?
Он слишком умён. Впрочем, чего я ожидала от наследника Рамании? Наверняка в него впихивали знания с годовалого возраста, а преподавать логику и математику начали лет с трёх, если не раньше. Увы, но чаще всего у наследников правителей нет детства.
Мне не запрещалось раскрывать имя, ведь оно уже было изменено Кейном, но в Фаргосе я была тенью, и если бы вышла на солнце — герцог и герцогиня заперли бы меня без возможности с кем-либо общаться. Именно поэтому я хранила инкогнито.
Я набралась смелости и ответила:
— Джесселин.
— Джесселин, — протянул он, и внутри меня будто натянулась невидимая струна.
Моя имя в его устах прозвучало так… интимно, что на щеках вспыхнул румянец. Странно, но меня так называли и тётушка, и магистр Кеос, и Трей, но ещё ни у кого не получалось вложить столько эмоций в это простое звучание букв. Словно маленькая вселенная взорвалась внутри меня, и я на миг опустила голову, боясь не сдержаться и пойти за ним хоть на край света.
— Джесселин, — вновь повторил принц, только на этот раз обращаясь ко мне, точно хотел убедиться, что я откликнусь. Я откликнулась и пропала окончательно, сгорела в том огне, что источали глаза с вертикальными зрачками. Мне тоже хотелось задать вопросы, но я боялась, что не получу на них ответы и лишь раззадорю собственное любопытство. — Джесселин… это имя тебе идёт.
Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Яр начал склоняться к моему лицу, и только боги ведают, насколько мне хотелось привстать на цыпочки, чтобы самой податься навстречу губам его высочества, но боль…. Боль словно притупляла эмоции, не давала раствориться в собственных чувствах.
И я отвернулась. Губы Яра скользнули по моей щеке, но даже от этого бусина пустила разряд по моим вискам, и я поморщилась. Яр провёл носом по моей щеке, но заметил реакцию и слегка отстранился. Пытался найти ответ в моих глазах, но я отводила их, чтобы не признаться, насколько больно быть рядом.
— Чего ты боишься? — спросил тихо. — Ты заняла место сестры и… опасаешься, что я перепутаю вас? Джесселин, посмотри на меня, — я вынуждено подняла взор, — я никогда не перепутаю тебя, под чьим бы обличьем ты ни пряталась. Просто верь мне.
Сердце заколотилось ещё быстрее, и я отрицательно покачала головой. Не этого я боюсь, вовсе не этого. Было ощущение, что я чувствую горячее, даже огненное дыхание Данияра, точно само пламя проникло в меня и играет, пытается растворить в себе, но у него не получается…
Возможно, всему виной — моя стихия? Она не даёт ему завладеть моим сознанием окончательно?
— Ты даже не осознаёшь, насколько ты моя, Джесселин Эндервуд.
Слова-стрелы. Он не боится признаний, идёт напролом. Его приучили проявлять свои чувства и эмоции. А меня? Чему учили меня? Бежать, бояться и скрываться.
Медузы за стеклом продолжали свой невероятный танец. Со стороны они действительно были прекрасны, и я старалась не думать, сколько жизней они загубили, сколько живого уничтожили. Здесь и сейчас своим особым свечением они успокаивали мою душу, даровали расслабление и заглушали пульсацию бусинки. Ещё бы забрали у меня ощущение какого-то иррационального единения с человеком, который за последние три дня поселился в моих мыслях.
— Вода всегда привлекала меня, — сказал Яр неожиданно и посмотрел мне за спину. — Моя стихия — огонь. Я люблю его испепеляющую силу, но пламя всегда можно унять. Лишить воздуха — и оно потухнет… залить водой — и оно растает. Но вода… от неё нет спасения. Она везде. Она всесильна. Мы состоим из неё, но подвластна она лишь единицам.
Его голос был пленяюще-вкрадчивым… и это тот случай, когда огонь мог властвовать над водой — я едва ощущала собственное дыхание, ведь прислушивалась к дыханию принца и его сердцебиению.
— А мне наоборот, — сказала хрипло, — вода всегда казалась такой простой, ведь мы живём в ней, пьём её… а огонь пугал своей разрушительной силой.
— Я сделаю так, чтобы ты больше не боялась огня, а поняла, что он никогда не причинит тебе вреда. Мой огонь — твой.
Яр прикоснулся к моей ладони — нежно, аккуратно, но при этом его кожа была раскалена как жерло вулкана, и он передал этот жар мне. Горячо, невероятно горячо и….И в этот же миг голова взорвалась от боли, я вскрикнула и отшатнулась, со всего маху впечатываясь в стекло, ударяясь лопатками. Схватившись за голову, я осела на пол.
— Джесс!
Яр тут же опустился на колени подле меня и попытался заглянуть мне в глаза. Я не поднимала головы, по-прежнему держась за виски.
— Джесси, что случилось? Ты… нет, этого не может быть… огонь не причинил бы тебе боли… я знаю.
Голос Яра доносился будто через толщу воды. Я медленно приходила в себя, а после нашла в себе силы отступить. Отойти на шаг и судорожно глотнуть воздуха. Я зашла слишком далеко, и бусина отчётливо дала понять, что ещё шаг — и я на грани смерти.
Это осознание принесло волну боли, но на этот раз душевной. Глаза увлажнились. Почему жизнь настолько несправедлива? Почему я даже не могу быть с тем, к кому стремится моё сердце?
— Скорее всего, дело не в огне, дело в нас. Мы не можем приближаться друг к другу…
— Почему?
— Дело в проклятии, Яр. Поэтому… не делай так больше, пожалуйста, — попросила тихо и сглотнула. — Мне больно.
Яр
