— Сэм, мейстер Люжен — ясновидящий. Ни я, ни ты ему не сдались в ученики. Мне не стоило даже лезть на практику, а тебе — так цепляться за свою идею, — Сэм хотел бы возразить, но Джерри не позволил: — Да, я понимаю, что очень сильно подставил тебя. Прости, я не знал, что тот случай так сильно скажется на твоей репутации… Но, пожалуйста, выслушай меня. Я был не в себе. На практике сначала случился несчастный случай с братом, потом со мной. Меня вообще не стоило пускать дальше. И я до сих пор жалею, что мне всё-таки позволили продолжить. Я знаю, это не исправит моего поступка, но если бы у меня была возможность, я бы поступил иначе.
Джо наблюдал за происходящим, как за пьесой в театре, и с интересом ждал, чем же это всё закончится. Но вот Сэм махнул рукой, отвернулся и бросил:
— Ладно, я и сам давно это знал. Просто бесило, что ты отказывался признаваться.
Джо откинулся на спинку, брови его сдвинулись, и он развёл руками.
— Вы серьёзно? Это всё? Я столько времени на вас потратил! — он глянул на наручные часы. — Девять вечера! Мы ещё не начали, а я опять лягу сегодня поздно, потому что помимо вас у меня ещё знаете сколько дел? — он снова всплеснул руками и демонстративно отвернулся. — Значит так, вы с утра занимаете детей, а я отсыпаюсь. Сэм, пусть Джерри тебе помогает. Всё равно его учить нечему… Спрашивать буду с обоих. У нас наконец-то начинается практическая часть. Проверьте завтра, что там у каждого по способностям, вечером так же соберёмся и обсудим, — Джо встал, рассчитывая поскорее выпроводить всех. — И, умоляю, не поцапайтесь.
Остальные поднялись. Сэм сухо распрощался и вышел. Джерри схватил свой ноутбук и не торопясь пошёл на выход. Он кивнул, пожелал Джо спокойной ночи и вышел, оставив того с ощущением, что этот ясновидящий уже очень много лет медленно движется к одной цели, а вся его жизнь — план, как этой цели достичь любой ценой.
Глава 30
Тайна призрачного тела
Мир Джерома (новое место практики), 18.10.1114 г
За окнами давно сгустилась тьма, но Джонатан всё ещё сидел в кабинете, перебирая присланные Советом письма. Вопросы, требования, скрытое беспокойство за каждым словом. Он ожидал, что перемены встревожат старейшин, но не предполагал, что реакция окажется столь мгновенной.
Когда-то давно, после открытия межмировых переходов и последовавшего за этим резкого нарушения равновесия в Семёрке, Совет впервые усомнился в незыблемости мирового порядка. С тех пор любое решение принималось с болезненной осторожностью, а малейшие изменения требовали одобрения вышестоящих — или, как иронично называли их иногда, вышесидящих.
Джонатан прекрасно понимал, на что идёт. Но это не меняло главного: цепляясь за устаревшие догмы, они не сохраняли баланс — лишь оттягивали неизбежное. Формально, оставив всё как есть, миры останутся стабильны. Но Совет забывал одну простую истину: люди не были бездушными механизмами. Они менялись. А значит, должны были меняться и правила.
Если бы Джонатану довелось встретить отца до того, когда тот задумал создать собственный мир, он сделал бы всё возможное, чтобы отговорить его от этой безумной затеи. Собственный вымышленный мир… Разве возможно отыскать в нём настоящее счастье? Но судьба распорядилась иначе — Джонатан родился здесь, в этом мире, и теперь их связь стала неразрывной.
Глаза устали разбирать корявые строчки рукописных посланий. Отложив бумаги, Джонатан поднял взгляд и уставился на возникший перед столом силуэт.
Джонатан вздрогнул, с трудом сдержав порыв выкрикнуть: «Какого чёрта?». Но вместо этого он просто развёл руками и проговорил:
— Добрый вечер, Люжен. Ничего страшного, ты можешь не стучать.
— Извини, — ответил Люжен, в голосе которого не прозвучало ни капли раскаяния.
Он подвинул стул и устроился напротив. Белоснежный камзол, собранные в пучок светлые волосы, усталые глаза цвета весенней листвы — вечная молодость мейстера контрастировала с его утомлённым видом. — Не хотел мелькать в коридоре, — пояснил он, кивнув на разложенные письма. — Совет?
— Да, — Джонатан с неприязнью покосился на бумаги. — Рвутся разнести меня в пух и прах, но боятся, что их слова как-то повлияют на мировое равновесие. — Он тяжело вздохнул. — Может, и к лучшему, что они не знают, что моё настроение ни на что не влияет. А то бы устроили настоящее веселее…
— Жаль, про меня так не думают, — с полной серьёзностью проговорил Люжен. Он потянулся рукой к обручу на голове и вопросительно глянул на Джонатана. — Ты не против?
— Конечно нет, — привычно ответил тот, хотя мейстер уже снял украшение, даже не дождавшись ответа.
— Что у тебя нового?
— Если не считать бесконечных препирательств с Советом — ничего существенного, — Джонатан пожал плечами. — Джозеф оказался удачной находкой. Прекрасно справляется с организационными вопросами — мне остаётся лишь выслушивать вечерние отчёты и вносить поправки
— Тот самый, с кровавыми порезами? — уточнил Люжен, прикрыв веки. Но, не дождавшись ответа, продолжил: — Да-а… Совет тогда наотрез отказывался допускать его к практике. Теперь, конечно, никто не признается в этом, — Люжен открыл глаза. — Не сказать, что у нас с мейстером Роркалом хорошие отношения, но надо отдать ему должное — он сразу разглядел потенциал в том парнишке.
— Думаю, — заговорил Джонатан, решив воспользоваться моментом, — тебе тоже стоит кого-нибудь… разглядеть.
На обычно уставшем и безэмоциональном лице Люжена проступило раздражение.
— И почему в последнее время все наши беседы неизбежно сводятся к моим гипотетическим ученикам?
— Роркал ни разу не пожалел о своём выборе, — осторожно парировал Джонатан, балансируя на грани допустимого в этой деликатной теме. — К тому же, на этот раз я могу тебе кое-кого предложить, — лицо Люжена стало еще более удивлённо. — Я кое-кого присмотрел.
Люжен покачал головой.
— Тебе совсем заняться нечем?
— Просто я познакомился с ребятами чуть-чуть поближе.
— Ну давай. Удиви меня.
— Альфис.
На мгновение в кабинете воцарилась тишина. Люжен замер, перебирая в памяти образы учеников, затем его глаза округлились от искреннего изумления.
— Слепой мальчик-телепортёр?
— Да.
— Тот самый, с которым ещё произошёл несчастный случай во время практики в Сфере?
— Да, но именно благодаря ему после покушения все практиканты остались живы.
— Он ещё всё время
