ней всей своей массой. Однако, как тут же и выяснилось- сильно поспешил: дверь-то только на ощупь была крепкой, а в итоге- она с лёгкостью необычайной оторвалась и рухнула. Ну, и я вместе с нею… под истеричный женский визг…
Как тут же выяснилось- таким экстравагантным способом я ворвался в комнату дебелой служанки, вкушавшей на досуге чем бог послал. После устроенного мною тарарама разобрать, чем именно, оказалось решительно невозможно- по причине раскидывания по полу и последующего растаптывания. Кое-как успокоил невесть что вообразившую женщину, которая никак не могла поверить, что я не собираюсь с ней осуществлять противоправных действий, а просто… мимо проходил. И поскольку она с непонятной настойчивостью переспрашивала несколько раз про это- а точно? то невольно заподозрил её в желании обратного. Я с подозрением глянул на неё раз, другой- не, эта точно не в моём вкусе. И вообще, руссо туристо- облико морале, — где тут выход?
Выход обнаружился в противоположной стороне- всё-таки надо было идти в другую сторону, но я же мужик? Вот и облажался… Сопровождаемый служанкой проследовал в обратную сторону уже слегка знакомым маршрутом, благо он проходил уже при помощи горящей свечей, и потому не показался ни длинным, ни тёмным. После чего последовала очередная лестница, и я оказался в небольшой- примерно, четыре на четыре- комнате с роскошно украшенным лепниной камином. Возле горящего огня обнаружилась обшитая красной тканью- что само по себе настоящее богатство- и набитая чем-то для мягкости скамеечка, а на ней девушка. Одетая по-домашнему, в сюрко и котту, с вещью, именуемой каль- на голове, или, если по-нашему- в чепчике, из под которой выбивались белокурые кудри. Её можно было назвать настоящей красавицей- по любым временам: блондинка, с серыми волоокими глазами, и единственное, что портило- это круглое кукольное личико. Да, вы не ослышались. Увы, но в эту эпоху стандарты, предъявляемые к женской красоте, требовали вытянутую форму черепа. Мода- она такая…
Но я-то, имея отношение к этому времени исключительно случайное, не обязан следовать канонам, и потому залюбовался открывшейся картиной сочетания юности и красоты. Девушка, обнаружив рядом моё присутствие, немедленно встала, отложив в сторону какую-то вышивку. Присела в глубоком реверансе:
— Господин?..
И это действие рассказало мне больше, чем любые слова: несмотря на вызывающее богатство убранства дома, передо мной простолюдинка, возможно, из богатых бюргеров- дочь, или- я обратил внимание на её рукоделие, представлявшее собой маленькую рубашку- жена…
А потом она выпрямилась, взглянула на меня с улыбкой, и я, до этого момента считавший, что уже всё понял- снова запутался. Слишком уж взгляд у этой девицы был откровенен и прям- не принято подобное нынче. Будто бы та ляжка… ей принадлежала.
Я даже оглянулся посмотреть- а точно ли это ко мне относится, но за собой даже давешней служанки не обнаружил- последняя, проводив меня, исчезла, растворившись где-то среди тёмных коридоров этого дома. А вернувшись обратно вниманием к красавице, попал… в перекрестье прицела её взгляда. Как там у классиков: “Бац, бац- и…”- и вот тут совсем не мимо, — даже какое-то стеснение в районе схождения брэ почувствовал. Но- здесь я облегчённо выдохнул- девушка недолго меня гипнотизировала, тоже, наверное, почувствовав свою чрезмерную, особенно по этим временам, раскованность, и смущённо опустив чело к долу. Однако, я почти сразу заново напрягся: она специально, или это у них- Евиных дочерей- естественным образом так получается, но последнее действие она произвела так, что открыла великолепный вид на нежный изгиб шеи и, частично, плеч, и даже, краешком, того что ниже…
Так. В который раз за сегодня напомнил себе, что руссо туристо… и так далее, а потому- дабы снова не согрешить- нужно побыстрее отсюда сваливать.
— Милая… — блин, что у меня с голосом?! Скрипит, как несмазанное колесо…
Кашлянул, дабы горло прочистить, пару раз в смущении и продолжил:
— Милая девица, — а как ещё можно к ней обратиться, ведь ни имени, ни звания не знаю. — Не проясните мне- где это я нахожусь?
Девушка в ответ лишь прыснула, прикрыв рот тыльной стороной ладони, и смеющимися глазами взирая на меня. Давно я себя столь глупо не чувствовал…
Глава 24
Моё возвращение в лагерь ознаменовалось разговором с Мэтью. Я бы- по причине сомнительного самочувствия- с удовольствием перенёс его на завтра, а лучше- и вовсе исключил из своего расписания, но поскольку тот сам припёрся- не выгонять же- осведомился с чем пожаловал. А тот в ответ- как моё самочувствие, причём с ехидцей неприятной, что аж скулы сводит. Потому, не стал выслушивать дальнейшие насмешки, перебив на полуслове темой, интересной мне намного больше:
— Откуда взялась эта женщина?
Было думал, что шире мой помощник улыбаться не способен, но нет- ошибался. Тот ощерился, продемонстрировав мне все недостатки своей далеко не голливудской улыбки:
— А это уже у Вашей Светлости стоит поспрашивать- где это вы её нашли: как увидели такую кралю, так хвост распушили, что твой петух- я и половину тех слов, которыми эту простолюдинку одарили, не знаю, а после- подхватили под ручку и отправились к ней домой…
Я смущённо потёр лицо: надо же было так обмишуриться- меньше пить надо. Впрочем, все мы сильны задним умом, но ведь победа- как не отпраздновать…
— А она что- тоже пьяна была?
— А кто вчера не был?
Ну, да. Так оно всё и было. Нехорошо получилось, а может случиться и чего похуже- если Марго узнает.
— Мэтью, ты это… нежелательно, чтобы дама де Люньи про этот случай узнала.
Мэтью посерьезнел, и с поклоном ответствовал:
— Честью клянусь, сеньор, я- могила…
Может быть… Но там- на празднике- не только Мэтью присутствовал, есть же поговорка: на каждый роток- не накинешь платок… А ещё: что знают двое- знает и свинья… Тоскливо поморщился: вот ведь угораздило меня, и не помню ничего, но всё равно- стыдно. Мало мне проблем…
Помолчали. Мэтью поглядел, поглядел, на мою слегка зеленоватую физиономию, да и предложи, надо полагать, по доброте душевной:
— Может стаканчик бургундского?
Я чуть руками на него не замахал:
— Тьфу, тьфу, ты что- смерти моей хочешь?
Тот в ответ лишь жизнерадостно заржал. Так, что-то мне эти издевательства надоели:
— Ты чего припёрся-то? Не над кем посмеяться более?
Мэтью замолчал, о чём-то призадумавшись, но почти сразу хлопнул ладонью по лбу:
— Да! Чуть было не забыл- вчера же гонец в самый разгар праздника прискакал, но ты велел, как же это… отбись. Кажется так… А что это значит?
Я в очередной раз тяжко вздохнул- сколько и
