здесь за клочок правобережья, всё новые силы, но у него никак не удавалось этот плацдарм ликвидировать. Для Манштейна идея его уничтожения уже вскоре стала навязчивой.
***
Лучину устроили в пустой гильзе от артиллерийского снаряда, она коптила и едва освещала блиндаж. Её установили в центре стола. Потолок блиндажа был в два наката и от копоти совсем почернел. Блиндаж был заглублён в землю и внутри его обшили брёвнами. В нём бойцы отделения по очереди отогревались и приводили себя в порядок, а также отдыхали на пяти лежаках, устроенных вдоль его стенок. Сейчас в нём находились Жангали и Георгий. Они ели пшёнку.
Жангали протянул Георгию фляжку:
– Будешь? Это – шнапс. Трофейный. Слабенький, конечно, против нашего спирта, но всё равно хоть как-то согревает…
Георгию шнапс никогда не нравился, но он сделал несколько глотков, так как до конца ещё не выздоровел и это чувствовал по себе, хотя вслух об этом никому не говорил, ведь он с трудом вырвался из лазарета.
Жангали доел кашу и отодвинул котелок, а затем, немного помявшись, произнёс:
– А знаешь, Георгий, я всё-таки отправил письмо в Семипалатинск.
– Розе?
– Ей.
– Вот и молодец! – кивнул одобрительно головой младший сержант Неустроев.
– И она мне уже ответила, – продолжил Жангали, – Спасибо, Георгий, что надоумил меня это сделать. Без твоего совета я быть может и не решился бы на такой шаг и ей бы не написал, а теперь…
Георгий тоже доел кашу и посмотрел на Жангали:
– Ты уже не жалеешь?..
– Ты полностью прав, брат, нисколечко уже об этом не жалею. Она меня помнит, и даже обрадовалась моему письму. Честно-честно!
Жангали устроился на одну из лежанок и, подложив руки под голову, устремил взгляд в потолок и размечтался. Георгий тоже пристроился на соседнем лежаке и укрылся шинелью.
Немного помолчав, Жангали не вытерпел и продолжил:
– Ты не спишь?
– Угу…
– Что, значит, угу?
– Да, кажется, ещё не сплю.
– Что, точно?
– Я же говорю, что не сплю! Говори…
– Ну, а знаешь, как же она мне в школе нравилась?!
– Могу представить…– и Георгий вновь зевнул.
– Да, да! Я в неё был влюблён, когда она ещё была девчонкой и ходила в школьной форме, но она не обращала на меня никакого внимания,– продолжил разгорячённо Жангали.– Скажу только тебе, Георгий… Я часто приходил по вечерам к её дому и смотрел в её окна. Я никак не мог с ней познакомиться, мне не хватало на это духу.
– Угу…– Георгий в ответ повернулся на другой бок и вновь зевнул.
А Жангали, ничего не замечая, продолжил:
– Нет, ты ничего не подумай, с девчонками я не был робким, к любой мог подойти и запросто с ней заговорить, и даже назначить свидание мог, а вот с Розой… почему-то было всё не так, как с другими. При её виде я сразу немел, начинал зажиматься и ничего не мог ей сказать. Со мной что-то происходило непонятное, я становился сам не свой. А знаешь, сколько раз я из-за неё дрался?! К ней постоянно липли какие-то типы, ведь все хотели с ней дружить, и однажды она шла с подругой из дома культуры и к ним пристали подвыпившие парни c соседнего района. Один из них, патлатый такой, уж совсем себя повел нагло, начал в открытую к ним приставать и навязывать себя, обнимался, прижал её к палисаднику и поцеловал, и она стала кричать и звать на помощь, а я как раз оказался поблизости…
– Случайно?
– Не поверишь, случайно…
– Кажется… я про этот случай кое-что то же знаю, – поддакнул Георгий, – потому что мне про него рассказывали. Это же случилось аккурат на 7 ноября сорокового?
– Ну, да! А подруга Розы не твоя ли сестрёнка была, Георгий?
– Она!
– Ну, тогда мне всё понятно.
– Они с Розой ходили на демонстрацию, а потом решили заглянуть в ДК на концерт… У Розы двоюродная сестрёнка на нём выступала с номером… Она пела казачью песню. А после концерта для молодёжи устроили в клубе танцы. Так что моя сестра и её подружка задержались в ДК и поздно уже возвращались домой. А лихо ты тогда с этими приставалами разобрался! Их было четверо, но ты их всех раскидал.
– Да. Двоим понаставил «фонарей», а другие два, поджав хвосты, сбежали. Все они оказались трусы. Мне это не впервой было встречаться с такими, – заметил Жангали.
– Ну а где ты так научился отменно махаться? – спросил Георгий.
– Ну ты же семский, так что ты должен знать, что такое наша Пристань… В этом районе постоянно какие-то стычки происходят, и мы, пацаны с Пристани, уже с шести-семи лет начинаем во всяких разборках участвовать. По началу мне доставалось самому, домой я приходил постоянно в синяках, пару раз мне зубы выбивали, но ничего, я не плакал, я закалился, а к годам пятнадцати меня уже вся Пристань знала и просто так никто не смел тронуть. А потом и в Центре я мог без опасений по вечерам ходить. Вот там и увидел Розу. Я сразу её для себя выделил. Она была какая-то особенная. Есть у нас в городе и другие красавицы, но такую вторую, как Роза, я не встречал. На неё все обращали внимание. И этот вертихвост обратил тоже внимание, будь он не ладен, шайтан его побери!
– Ты имеешь ввиду Рашида?
– Ну а кого же ещё! Вот кто ещё на неё положил глаз. И вот кого я бил. Я сразу понял, что он ей задурит голову, а потом её всё равно бросит. Однажды я стал свидетелем того, как он хвастался, что эту красотку, ну то есть Розу, влюбит в себя. И на неё поспорили… Ну сущие обормоты! И один из которых оказался моим одноклассником. Он мне признался во всём. Когда я об этом их споре услышал, то сорвался, меня как будто какая-то невидимая сила подхватила и понесла, я уже ничего не соображал. Я стал искать этого мерзавца, ну то есть Рашида, а когда его нашёл, то у меня и вовсе всё в голове переклинило… Не знаю, как я его ещё не убил тогда? Он потом два месяца провалялся в больнице, я ему выбил челюсть и сломал два ребра, и меня чуть не посадили за нанесение тяжких телесных повреждений, хотели условный срок дать, но за меня заступились… И, между прочим, мне тогда знаешь кто помог?
– Кто? – Георгий не сдержался и опять зевнул. Он уже почти спал.
– Егор Янович…
– То есть ты хочешь сказать,
