загорелся этой целью, объявив, что таково его жертвенное служение и, возможно, жертвенный конец — все во имя великой идеи правильного в его понимании прогресса человечества.
Дальше дело техники. Переправка Святозара в Союз. Активизация бывшей абвергруппы, доставшейся по наследству американцам. Нужно отметить, что таких команд у противника, даже с учетом немецкого наследия, считаные единицы, так что, вводя ее в смертельную игру, они жертвовали многим.
Группа Кутяпы достаточно виртуозно организовала и провела нападение на Михаила Ленковского. Его умело отключили, запихали в фургон. А Святозара, якобы страшно избитого, на деле лишь с небольшими показушными травмами, положили на асфальт, ждать, когда его там найдут граждане, а потом подберут милиция со скорой. После чего он начал — достаточно убедительно — играть в потерю памяти.
Изначально Святозару была поставлена задача попытаться заменить своего брата, войти в Проект. Там получить как можно больше информации об «Астре-1» и, по возможности, саботировать ввод ее в строй. Но потом возникла идея получше. Пустить устройство в разнос. Небольшой ядерный взрыв — и несколько ученых мужей, на которых во многом держался Проект, отправятся к праотцам, а работы по самой установке затормозятся надолго.
Дело в том, что Ленковский и Базаров были главными специалистами по обсчетам и технологическим работам именно в вопросах безопасности установки и недопущения перехода ее в критический режим. То есть если кто и мог пустить «Астру-1» в разнос, так это они.
Базарова убрали, чтобы не мешался. И вражеский агент стал заведовать подготовкой контура безопасности установки.
Надо отдать должное — в Манхэттенском проекте Святозар работал по схожей тематике и в тему вошел моментально. Начал профессионально, практически незаметно, допускать искажения в расчетах. А перед испытаниями внес кое-какие изменения в конструкцию, что-то отвинтил, что-то привинтил. Переставил плюс на минус в контрольном датчике. И все. Мелочи, которые сразу не заметишь. Однако теперь установка должна была рвануть так, что камня на камне в окрестностях не останется.
Он прекрасно понимал, что ему не выжить. Мог, конечно, попытаться сказаться больным и уклониться от испытаний. Опять симулировать какие-нибудь приступы. Но такое поведение грозило вызвать подозрения. Ушлые чекисты вполне могли затребовать провести процесс подготовки заново. Так принято. И тогда все вскроется. Оставался один выход — пожертвовать жизнью. И он пошел на это легко. Всходил на эшафот с сознанием выполненного долга. Самое интересное, что он и предложил этот вариант. У кураторов сначала не было намерения жертвовать им ради взрыва установки, и они отвергли план. Но он настоял.
В общем, жизнь ему спасли мы. Предупредили взрыв. Как именно? Тут уж дело техники.
Когда после штурма маяка и освобождения Михаила подтвердилась моя версия о подмене, мы привлекли пару особо доверенных и подготовленных специалистов, чтобы они проверили установку перед пуском заново. Они и нашли намеренно внесенные дефекты. При этом сетовали, что если бы не наше предупреждение, то прошли бы мимо, поскольку сделано все было очень умело и скрытно.
Было принято решение тормознуть запуск. Но перед этим разыграть представление с подготовкой пуска и внезапной отменой. Для чего? Да много резонов было. Например, хотелось взять диверсанта сразу на горячем, когда все его надежды рухнули в один миг, когда был прерван отсчет. Так они колются лучше.
Он и раскололся. Только сотрудничать наотрез отказался. Ничего, поработаем над ним. Может, и с химией, типа излюбленного немцами пентотала натрия, называемого еще сывороткой правды. Расскажет он нам все, в том числе и по работе в американской ядерной сфере.
Интересно, о чем думали американцы, засылая нам в логово своего секретоносителя? Были настолько уверены, что мы его не вычислим? Как всегда, их подвело запредельное самомнение и недооценка противника.
А что с Михаилом? Его держали в Подмосковье, на одном из пустующих складов артели «Красный коммунар». В Лэнгли решили переправить ценного пленника в «свободный мир». Вот только как? Через посольство, в дипломатическом грузе? Нет, не выйдет такой фокус. Американское посольство под колпаком, а дипломатические грузы тоже не резиновые, к тому же вовсе не так хорошо защищены. Остановились на переправке морем. Через Прибалтику.
Разведгруппе было дано указание: вывезти физика в Литву, на Серый Берег. А оттуда — в Данию скоростным катером, который уже определен для этого. Там им займутся американцы. Попытаются привлечь к сотрудничеству и заменить выбывшего из обоймы брата. Не получится — так хоть вытянут всеми способами информацию о Проекте, которая им пока еще неизвестна.
Когда я понял, что с Ленковским что-то не в порядке? Ну, собственно, такие предположения были с самого начала просто по долгу службы. Прав мой начальник — мы должны подозревать всех и всегда, и это вовсе не паранойя, а служебная бдительность. Но всерьез, конечно, я его не подозревал. Так, проверял для порядка.
А потом в дискуссионном клубе в Вийске увидел его, уже пришедшего в себя после нападения. На диспуте по поводу взрыва океанов.
Дело в том, что Святозар не профессиональный шпион. Не артист. Не гений перевоплощения. Он человек, снедаемый самыми темными, безумными страстями. И он просто не в состоянии сдерживать себя всегда. Давление его перегретого эго и фанатизм, которые довели его до жизни убийцы и диверсанта, просто обязаны были хоть изредка стравливаться паром, чтобы не разорвать его изнутри. И эти снедающие его страсти и идеи иногда прорывались. Как на той дискуссии, когда он с перекосившейся физиономией вещал, что победит в гонке вооружений сильнейший, он и будет пиком эволюции. И если задуматься, то становилось понятно — под сильнейшими он подразумевал совсем не нас.
В общем, никто и внимания особого не обратил на его выступление. Кроме меня с моей болезненной бдительностью и обостренной интуицией. Тогда и начала закрадываться мысль, что со Святозаром все непросто. Но я никак не мог понять — если он связан с врагом, то на чем его подловили, такого всего преданного советской власти, принципиального, совершенно не меркантильного?
В его личном деле была информация о родственниках, в том числе о пропавшем брате. Вроде и момент настораживающий, все же родня за границей, но только эту самую родню давно волной исторических перемен смыло.
Однако сомнения по поводу его семьи у меня все же имелись. Ведь именно семья за границей, фактически в заложниках, может использоваться противником в качестве вербовочной позиции, средства шантажа. Чтобы как-то определиться, я и отправился во Львов. Там услышал от Сергея Торбы более подробный рассказ и о Михаиле Ленковском, и о его брате-близнеце, тоже физике. Тут меня озарило: а что, если
