есть кое-какие лекарства, — сказала женщина, — немногие могут этим похвастаться. Кто же с ним такое сотворил?
— Сестра, — Поля кинула письмо в небольшую печку, на которой варился суп. От огня полыхнуло зеленым.
Вот что ей стоило самой прочитать письмо, прежде чем передать его Дане? Ведь Постельный-сын явно намекал на какие-то многоходовки княжны Кати, но Поля не разбиралась в людях и не знала, чего от них ждать.
— Не расстраивайся, — сказала женщина и улыбнулась Поле, — я настоятельница Ольга, в наших владениях многое приключается, но всегда совершенно не то, чего ждешь. Вот и ваш друг вроде как уже должен был умереть, а значит, обязательно выживет. Бог Лорн любит сюрпризы.
— Это мой муж, — зачем-то сказала Поля, села на пол рядом с Даней и взяла его холодную руку.
Вернулся батюшка Ленька, и они с настоятельницей захлопотали вокруг Дани, вливали в его губы лекарства и молоко, наносили мазь, читали молитвы, махали чертополохом. Наверное, от такого ручные мунны старейшин закашлялись и сгинули прочь, да и пусть их. Поля сидела неподвижно, приложив Данино запястье к своим губам и дыша его слабым пульсом.
— Глаза, — вдруг сказала настоятельница Ольга озабоченно, — как бы не ослеп ведь. Но у меня нет нужных капель.
— И чего теперь? — спросил батюшка Ленька.
— А что нужно? — отмерла Поля. — У меня есть кое-что в машине, я все отдам, только не надо слепоты. Тяжело ему с ней придется.
— И что же ты молчала, — настоятельница дернула Полю вверх, поставив ее на ноги. — Да шевелись же!
***
Разумеется, сумку с ценнейшими лекарствами, которую Поля с Егоркой на пару умыкнули из княжеских запасов, настоятельница забрала себе. Зато нашла в ней капли, которые хотя бы частично заменяли нужные.
— Впервые вижу, чтобы кровную связь разрывали с помощью рун, — заметила настоятельница, когда Даню переложили в постель на втором этаже. Его лицо было покрыто бинтами, глаза тоже скрывала повязка. — Это какого же уровня должен быть мастер, чтобы провернуть такое на расстоянии. Обычно все происходит куда банальнее, с помощью серий кровопусканий и специальных настоев для изменения состава крови.
Поля, бдительно прислушиваясь к Даниному дыханию, села рядом с ним на кровать. В том, что на княжескую семью работали лучшие из лучших, сомневаться не приходилось.
— Как вообще можно разорвать кровную связь?
— Гнусная процедура. По сути, твой муж получил смертельную порцию яда, да еще и с осложнением. Пока не совсем понятно, в какую реакцию вступили руны и проклятие, подождем и увидим, что будет.
Ну а что еще им оставалось.
***
Спала Поля плохо, часто просыпалась, склонялась над Даней, чтобы проверить, дышит ли тот. Уже совсем рассвело, когда при очередной проверке губы Дани шевельнулись.
— Повезло тебе, — послышалось хриплое, — что сирота.
— Помолчи, — велела она, — тебе нельзя пока разговаривать. Мы в монастыре бога Лорна, нас сюда привел батюшка Леонид.
Даня слабо трепыхнулся, видимо, по случаю радости от встречи со старым приятелем, но Поля положила ему руку на грудь:
— И шевелиться лучше тоже не надо. На лице и глазах пока повязки, не пугайся.
— А…
— Нет, ты не ослепнешь, — твердо заверила его Поля, хотя никаких гарантий у нее, конечно, не было. — А еще за тобой шайны приходили. Чем ты думал, когда позвал их? Совсем ополоумел? Молчи! — тут же прикрикнула она. — У тебя ужасный ожог на губах и лице, а ты тут лепетать пытаешься. Еще раз выкинешь такое с шайнами — и я тебя первая прибью. Это ж надо было додуматься!
— Пилишь, — непослушно и с каким-то детским удовольствием прошептал Даня. — Мне надо…
— Что? — она склонилась еще ниже. — Пить? В туалет? Еды пока не предлагаю, но могу дать молока, мы тут выводим из тебя всякую отраву.
— Поцелуй.
Отпрянув, Поля раздосадованно нахмурилась. Это что еще за тяга к самоуничтожению? Разве прошлого поцелуя им было недостаточно? Тогда Потапычу пришлось отпаривать Даню в бане, а теперь тот настолько слаб, что не переживет даже купания в тазике.
Может, у него после письма княжны Кати совсем мозги набекрень стали? Может, он и вправду теперь жить не хочет? И что делать?
Глава 28
Болело всё и везде, с лица, а особенно с губ, будто кожу содрали, глаза нещадно зудели, а в венах вместо крови, казалось, бежал кипяток, отчего внутренности скручивало узлом. Мир был погружен в кромешную тьму, и только ладонь Поли на его груди дарила нечто вроде чувства безопасности.
Если бы Даня очнулся в таком жалком состоянии в одиночестве, то испугался бы до нового обморока. Но Полин голос звучал спокойно и уверенно, а значит, дела его были не так уж плохи.
Жаль только, что ей пришлось столкнуться с шайнами, — Даня не специально, честно. Ему требовалось об этом сказать, но сил не хватало, да и уж очень мучительно было говорить. Сознание ускользало, хотелось провалиться в благословенное беспамятство, но одна упорная мысль не давала покоя.
«Близкая женщина, родная, та, после чьего предательства тебе будет так же больно, как было больно тому, кто проклял тебя», — вот что сказал древний итр.
Неужели речь шла не о Поле, а о княжне Кате? Достаточно ли боли испытал Даня, чтобы проклятие отступило?
Проверить это легче всего поцелуем, который или доконает его, или нет. Неразумно, безрассудно, до одури хотелось чуда.
— Пожалуйста, — взмолился он, потому что Поля никак не решалась исполнить его просьбу. Неудивительно, ведь она ничего не знала о словах итра, не понимала, что происходит. Поди решила, что Даня бредит.
Ах если бы, горько подумал он, она сейчас поцеловала его — просто потому, что он попросил, даже зная, что это может убить его, поддалась бы его сумасбродству, спятила вместе с ним, — он пошел бы за этой женщиной до самого конца света. Но разве его разумная Поля с ее непоколебимым спокойствием способна на такое?
И тут — он даже не сразу ощутил, а ощутив, не сразу поверил — его губы сначала согрело дыханием, а потом легко-легко Полиными губами. Пострадавшая кожа тут же взвыла, Даня едва успел удержать пронзительный скулеж, а потом понял: проклятие не сработало. Радость омыла его измученное тело с ног до головы, и он тут же заснул, совершенно счастливый.
***
Следующие несколько дней он почти все время проспал — все равно бодрствование с жидким питанием, повязкой на глазах, безо всякого движения, с ноющими венами и ожогами по всей физиономии не доставляло ни малейшего удовольствия. Долгие и запутанные сновидения приносили с собой чудные картины: вот
