того самого момента, как оно существует психически – это незнание, следовательно, есть само тело психики, или, скорее, то тело, какое сама психика и есть. Но что в конце концов означает «психическое»? кроме как «существующее» = «форма тела в действии» – ведь нет ни тела в потенции, ни существования в своей основе, есть лишь оно – «тело», «существование», – только это, ни больше и ни меньше как это, – вот почему в том одном замечании Фрейда заключена настоящая программа всего «психоанализа», которая всегда отсрочена.
Подобное незнание не является негативным знанием, как не является оно и негативом знания, это просто отсутствие знания, отсутствие отношения, именуемого «знанием». Используя определенную терминологию, это можно было бы выразить так: знание требует объекта, в случае же тела наличествует только субъект. Но с тем же успехом можно сказать, что в отсутствие объекта нет и субъекта: психика не есть субъект. То, что остается, это именно тело, тела. Или так: «тело» есть субъект неимения объекта: субъект небытия субъектом, подлежащий небытию субъектом, как в выражении «подверженный приступал лихорадки». То есть – субстанция, чья беспредпосы-лочная субстанциальность целиком и полностью состоит в прикосновении к другим субстанциям: отклонение атомов, взаимные взвешивания и/или сети, трансляции «оно», другие способы быть взвешенным.
* * *
Мир тел поделен со скверной. Равным образом. Это не простое диалектическое перекачивание «того же самого» в «иное», заканчивающееся снятием отбросов, их сублимацией или переработкой. В этом мире и в его творении есть что-то превосходящее и искажающее циклы. (И вообще круги, сферы, заложенные в них гармонии: все формы уничтожения пространства. Наши тела и мир отнюдь не кругообразны, а наиважнейший закон экотехнического творения состоит в том, чтобы не делать ровных оборотов.)
«Partes extra partes» – точно так же, бок о бок с очерчиванием тел, – это протяжение и растяжение, трассирующая ареальность и гнойное околевание. Мир тела сдавленного, лихорадочного, подверженного перебоям, заполоненного, заполоняющего самого себя своей же близостью, когда все тела находятся в невероятной тесноте, кишащей микробами, загрязнениями, недостатком сыворотки, избытком жиров, треском нервов, – тучные, тощие, раздутые, изборожденные паразитами, перемазанные кремами, пылающие, светящиеся, напичканные токсинами, теряющие свои вещества, воды, теряющие – в газах – сами себя в омерзении войны и голода, ядерной инфекции и вирусного облучения.
Ареальность не бывает чертежом протяженности вне порочного разрастания, подспудного или прямого рассеивания. И если мир тел в своей сотворенности действительно есть массовидный захват и архитектонический сдвиг всех макро-/микро-космов, то это также мир пропитывания всех тел и их совместного пористого показа, когда любые контакты заразны, когда всякое опространствляющееся тело расслаивает, а заодно и истощает все пространства. На самом деле «разомкнутое» – не зияние, но именно масса, массив наших тел. И не является ли оно разомкнутым только для того, чтобы быть заново вырытым, опорожненным в этой разомкнутое вплоть до ее заполнения?
Во рту так пересохло, что невозможно ничего сказать, но так и должно: просторное тело равно поделено на зоны наслаждения и рака. Ареола груди.
Разомкнутость есть также оставление, разрыв, тела оставляют друг друга, друг друга отпускают, черты отдаляются, цвет сам себя заглатывает или выплевывает. Прикосновения заразны, места суть столькие спазмы, трения, буравящие уколы вирусов и бактерий, тела вибрационные, иммунные, иммунодепрессантные, и все это в пределах бесконечной ретикуляции тел-эпизодов, тел-сообщений, растворяющих, коагулирующих, заражающих, реплицирующих, клонирующих, ломающих, царапающих, разъедающих, – целый химический, архихимический corpus, сверхпопуляция кислых, ионных психик, которые испещрены слепыми сигналами, посылаемыми миром тел, где тела точно так же, идентичным образом, разлагают мир на части. Идентичным образом: дислокация и дислокализация.
По отношению к себе тело есть также самоистребление, самораспад, доходящий до зловонной сукровицы, до паралича. Существование не только содержит в себе экскременты (как таковые – циклический элемент), но тело есть также собственные выделения и оно образуется ими. Тело опространствляется, тело выводится наружу – идентичным образом. Оно выписывается в качестве тела: будучи опространствленным, это мертвое тело, будучи выведенным наружу, это нечистое тело. Мертвое тело отграничивает скверну и возвращается в свет. Однако тело, которое выводится наружу, ставит нечистоты в самый центр света. Наш мир делает то и другое: двойная приостановка смысла.
Тела нашего мира не здоровы и не больны. Экотехнические тела – это создания иного рода, сдавленные со всех сторон, сдавленные всей совокупностью масс в них самих, поперек них и между ними, подключенные, эхографированные, рентгенографи-рованные, одни поперек других, передающие колебания своих ядер, контролирующие свои дефициты, приспосабливающиеся к собственным сбоям, возмещающие свою неполноценность, тризмы, свои распавшиеся мускулы, разрушенные синапсы, со всех сторон сросшиеся, слипшиеся, смешавшиеся, проникнутые миллиардами тел, из которых ни одно не может удержаться в равновесии на каком-нибудь отдельном теле, и все это тела скользящие, разомкнутые, распространенные повсюду, пересаженные, обмененные на другие.
Нет больше ни здорового состояния, ни болезненного застоя: движение взад-и-вперед, прерывистое или ровное биение расположенных бок о бок кож, ран, ферментов синтеза, образов синтеза. Ни единой целостной психики, замкнутой в своей наполненности или пустоте.
Протяженность психики – это и есть глубинные просачивание и волнение corpus’a мира. Можно ли понимать и чувствовать их иначе, нежели нечистые? Если только наш мир поймет, что прошло время притязаний быть космосом, так же как и духом, прибавляющим к природе дополнительное измерение, похоже, ему не останется ничего иного, кроме как прикасаться в себе к мерзости нечистот.
Это не только амбивалентное следствие всяческого нарциссизма. Фактически, с того самого момента как мир есть мир, он производится (выводится наружу) еще и в качестве скверны. Мир (свет) должен отбросить себя как нечистый, ибо его сотворенность без творца не может содержать саму себя. Творец содержит, удерживает в себе свое творение и соотносится с ним. Но сотворенность мира тел ни к чему и ни к кому не сводится. Мир означает нечто без первопричины и конечной цели: этим и выражается опространствование тел, что, в свою очередь, не означает ничего иного, кроме как бесконечную невозможность сделать мир гомогенным самому себе.
* * *
Тело наслаждается от прикосновения. Оно наслаждается, когда его сжимают, утяжеляют, мыслят другие тела, а также когда само оно сжимает, утяжеляет и мыслит другие тела. Тела наслаждаются и приносят наслаждение телам. Тела, то есть ареолы, выделившиеся из безраздельного единства, которого не существует. Тело, приносящее наслаждение, потому что оно отделено, протянулось в стороне и тем самым отдано касанию. Прикосновение приносит радость и боль – но оно никак не связано со страхом (страх не принимает шага касания, прыжка в сторону: он полностью мистериален, фантазматичен).
Радость и боль – противоположности, которые не противостоят друг другу. Тело получает наслаждение и в боли (и это абсолютно чуждо
