древний. Мы опустились на пол и аккуратно, чтобы не порвать, развернули хрупкую бумагу. Я не поняла, из чего она сделана, похоже на вощёный пергамент, а поверх чуть липких страниц текст, написанный чёрной тушью. Только все символы были мне незнакомы.
— Эол, ты знаешь, что это за язык?
— Впервые вижу.
— Плохо дело, — простонала я.
— Думаешь? Может, драконы нас спасут?
И тут, словно в опровержение его слов, храм задрожал.
— Ага, из меня ужасный спаситель, — пошутила я, — похоже, насчёт меня ошиблись все, даже великая богиня.
— Миюки, — голос Эола вибрировал, но не от дрожи земли, а от волнения, от искренности, которую он нёс, — порой мы не понимаем, что делаем. Я прожил достаточно долгую жизнь, чтобы знать: такое происходит чаще, чем рассчитываешь. — Он усмехнулся. — Прислушайся к внутреннему голосу. Иногда это всё, что нужно.
Землетрясение прекратилось. Я встала, подошла к алтарю, достала зеркало, вложила его в круглое углубление, а рядом положила свиток. Я посмотрела в отполированную бронзовую поверхность, и там отразилось два лица — моё и волчье, по лицу для каждого из миров. Храм снова задрожал, ещё сильнее. Повторные толчки набирали мощь. С потолка посыпались пыль и щепки.
— Коити! Эол!
Я быстро повернулась к ним, но прямо передо мной упала балка, разделяя нас. Я вскинула руки, защищая голову. Невозможно было вздохнуть, словно воздух наполнился песком, нос и глаза защипало. Я уже ничего не видела и не слышала, кроме грохота рушащегося здания.
Глава 19
Я всё ещё чувствовала запах древесины, пыли и теперь солнца. Жаркий луч лежал на моей щеке. Глаза открылись с трудом. Казалось невероятным, что после той ночи я увидела рассвет. Всё ещё оглушённая, я невольно издала громкий стон, пытаясь перевернуться. К моему удивлению, вокруг оказалась пустота, меня не придавило стропилами или другими обломками.
Храм выглядел иначе. Бревенчатый сруб из светлого кипариса даже пах как-то по-особенному. Рядом лежал свиток. Я быстро встала и огляделась. Бронзовое зеркало так и осталось в алтаре, но сам алтарь изменился. Я попробовала ковырнуть зеркало пальцем: оно так крепко сидело в лунке, что никак не желало поддаваться. Тогда я развернула свиток. Теперь, к моему удивлению, иероглифы без труда складывались в слова, и я быстро прочитала, что там написано.
Когда-то давным-давно, говорилось в свитке, был только Хаос. Из Хаоса начали зарождаться боги. Одни поселились на Равнине Высокого Неба и стали небесными богами: Аматэрасу, Цукуёми, Сусаноо и другие. А на Тростниковой Равнине жили земные боги: Кицунэ, Оками, Хэби, Цуру и Цутигумо. Создали боги людей и бок о бок с ними делили рис, пока однажды не возгордились земные боги, что их страна лучше небесной, и не попросили небесных богов разделить равнины так, чтобы никто больше не мог пересекать границу. Но земные боги были хитрые и глядели на оба мира каждый в двух своих обличьях — для каждого мира по лицу, — потому что хотели знать, каково в обоих мирах. Такой получился Порядок.
Самая хитрая и жестокая из них, Кицунэ, возгордилась, считая себя самой сильной богиней. Она захотела править Тростниковой Равниной в одиночку и мнила, будто люди подчиняются лишь ей, грезила, что лишь её они любят и превозносят над остальными. Убила она Оками, Хэби, Цуру и Цутигумо, а их детей, что умели превращаться и в людей, и в животных, отправила жить среди смертных, чтобы почитали Кицунэ как единственную богиню и Порядок, который она устроила как единственно верный.
Но люди помнили небесных богов и поклонялись им. И сколько бы Кицунэ ни старалась очернить старших своих собратьев и унизить детей младших собратьев — ничего у неё не получалось.
Дети земных богов тоже могли путешествовать меж мирами, но только когда не видели небесные боги: Цукуёми не выкатывал на небо луну, а отдыхал с братьями и сёстрами в небесной обители. Однажды дочка Оками — храбрая Миюки — вознамерилась разрушить несправедливый порядок. Отправилась она в путешествие неслыханное на Равнину Высокого Неба, нашла зеркало великой богини Аматэрасу. Разрушила Миюки с помощью зеркала раз и навсегда несправедливые границы, чтобы люди и боги могли снова жить бок о бок и делить рис, как во времена Хаоса, который есть суть и источник всего сущего.
Мои руки дрожали. Что это такое? Свиток выглядел как настоящая реликвия. Почему там моё имя? И эта история… Кая рассказывала похожее начало, а потом… Неужели она — та самая Кицунэ? А все оборотни — потомки других земных богов?
Внезапно мне стало не хватать воздуха, я ошарашенно открывала рот и не могла сделать вдох. Всё ещё сжимая свиток в руке, выбежала на улицу. Неизвестный храм огораживал деревянный забор. Пруд с карпами, сад… Не было ни души, я металась в поисках калитки. Потом другой и ещё одной. Сколько же тут заборов?
— Коити! Эол! Кто-нибудь?
Что случилось с ними?
Наконец выбравшись наружу, я упала на землю. Ровная утоптанная дорожка вела сквозь прекрасный, всё ещё ало-золотой лес вдоль берега чистейшего звонкого ручья. Красные клёны, зелёная хвоя шумели на ветру, канареечные листья гинкго летели, кружась в потоках воздуха. Я прошла мост, тории, надеясь встретить хоть одну живую душу.
Я что, попала в прошлое? Такие простые деревянные постройки в храме, вдоль дороги тоже какие-то деревянные домики, никого не видно. Или это какой-то новый мир? Что, если я перенеслась одна, а Коити и Эол погибли под завалами?
Я шла и шла вперёд, всё дальше уходя от храма.
Дурнота подкатила к горлу.
— Есть здесь кто-нибудь?! — Мой голос целиком состоял из отчаяния.
— Ты чего орёшь, голову напекло?
У деревянного домика откинулась часть стены, открывая окно. Внутри сидела женщина, а вокруг неё пестрели развешанные безделушки. Чего тут только не было: сумки, шляпки, шкатулки, блокноты, брелоки — всё на свете. Так же открылся и соседний домик, там тётушка чуть помоложе восседала в окружении разнообразной еды и напитков в цветастых упаковках.
— Кто там? — подала она голос.
— Какая-то косплеерша шальная. Опять всю ночь тусили в лесу? Никакого уважения к святому месту!
— Извините, а какой сейчас год? — скромно пискнула я.
— Чего? Совсем ку-ку? Иди отсюда, не то в полицию позвоню.
Нелепо оглянувшись на них, я поспешила вперёд. Дорога так и шла вдоль широкого ручья, в волнах которого весело блестело солнце. Я всё ещё не понимала до конца, что произошло, но в самом воздухе чувствовалось какое-то умиротворение, присутствие ками. Чудесная погода вселяла в меня надежду, что всё уладилось.
Внутри разливался покой.
Мимо меня
