доверие Эля, и тот начал учить и магии тоже, дававшейся на удивление легко. Вскоре Адама стали выпускать за пределы особняка с небольшими поручениями, и до поры до времени он возвращался, всегда умудряясь улучить момент, чтобы навестить бывшую жену.
Ей в новом теле тогда исполнилось восемнадцать, и вокруг увивались толпы поклонников. Нет, не ревновал, отчего-то это действительно было правдой, и он лишь желал убедиться, что с ней все будет в порядке. Ему очень хотелось поверить, будто дело не только в праздном любопытстве, будто он и впрямь сможет помочь, искупив тем самым хотя бы часть содеянного в прошлой жизни. И однажды оно и впрямь вышло все именно так. Она возвращалась домой со студенческой вечеринки, успев во время нее отшить несколько претендентов даже не на сердце — на случайный секс под алкоголем, и одному из них это чрезвычайно не понравилось. Он преследовал ее почти до самого дома, решив напасть, когда девушке вздумалось срезать путь через соседский сад. Она не поняла, как близко в ту ночь была к гибели. Зато Адам осознал, что уйти уже не сможет.
Пару десятилетий он прожил незримым хранителем сначала ее самой, потом всего семейства. Конечно, до того, как бывшая им обзавелась, Адам как-то нацепил личину, скрывавшую возраст тела, и сходил с ней на пару свиданий, но на последнем намеренно повел себя ужасно, дабы она сама захотела с ним порвать. Просто понял тогда, что может остаться, прожить украденную псевдодоктором жизнь, которую тот почему-то не стал обрывать сразу, когда сбил Адама на светофоре. А еще понял, насколько фальшивой та получилась бы. Он не мог так поступить с женщиной, чью жизнь однажды погубил, пусть и не чувствовал к ней былой любви, только долг и желание очиститься от свершенного по чужой воле. И время, проведенное в тени, дало ему шанс искупить все грехи сполна, позволив спасти человека, с которым бывшая жена связала себя узами брака в этом воплощении. Дальше стоило удалиться совсем, не давая искушению следовать за ней из реинкарнации в реинкарнацию — велик был шанс испортить чужую жизнь, возведя в непогрешимый абсолют собственный выбор.
Эль не пытался его разыскать, но не стал прогонять, стоило Адаму объявиться на пороге особняка. Он продолжил обучать блудного сына, почти не мучая того поручениями. И можно было расслабиться, раз ничего больше не терзало совесть, только что-то не давало покоя, тревожило не запоминающимися снами по ночам, мерещилось в полуденных тенях. Как будто не до конца изжил он из себя грехи прошлого, как будто хотел себе такой же легкости, что была у бывшей жены в ее новом воплощении.
Очередной «побег» не заставил себя ждать, снова оказавшись неудачным.
— Почему ты просто не отпустишь меня? — спросил он Эля, дежурившего у его постели.
— Потому что ни один родитель не пожелает своему ребенку подобного исхода?
— Я все равно уйду… Так или иначе…
Он долгое время молчал, словно нечем было возразить, хуже того — на самом деле устал нянчиться с Адамом, оттого и не искал, оттого и не пытался вернуть. Но стоило окончательно разочароваться и немного расстроиться, как тот выдал:
— Как насчет обещания больше не останавливать, но при условии, что ты согласишься вспомнить, кем был до момента, когда родился Сэмом?
Адам никогда не задумывался над этим и не собирался соглашаться, только кошмары, терзавшие после аварии, вернулись, заставляя принять очевидное — их спровоцировал совсем не псевдодоктор. И ему захотелось узнать, что же являлось истиной причиной. И обретенная память дала ей имя.
Лилит.
Первым порывом было броситься за ней, но даже в междумирье не осталось ни следа от осколков, на которые оказалась разбита ее душа, а через мириады миров можно продираться до бесконечности, только не получить желаемого. Тогда он решил для начала разобраться: как получилось, что слово на нее так повлияло? Сам Адам плохо владел им, жаль, Эль не соглашался обучать данному мастерству, мотивируя тем, что сперва нужно освоить другие магические дисциплины. Вроде бы не отказывал совсем, но времени могло отнять почти как прямой поиск по мирам. Жаль, другого варианта все равно не придумалось.
И он начал учиться у отца всему, что тот мог ему предложить. После возвращения памяти выходило куда проще, чем раньше, ведь Адам знал теперь не только азы, но масштабы необходимого из-за этого почти не изменились. А желание поскорее разыскать Лилит жгло изнутри, доводя до отчаяния, потому что поиски все еще не были начаты. И однажды, когда отчаяние достигло своего пика, ему показалось, что оно ненастоящее, что это Эль подстроил все, лишь бы не отпускать. Почему нет? Отец и не такое мог провернуть. И вообще, существовали ли она в действительности?
Его Лилит.
Так пришла идея покопаться в собственной памяти, разобрав воспоминания на истинные и ложные. К своему удивлению Адам обнаружил, что ему ничего не внушали. И к своему стыду как часто он вел себя хуже некуда по отношению к несчастной девчонке, которая ему вроде бы всегда нравилась. Зато обнаружил — слово не разбивало ее душу, когда он впервые то применил к Лили. Повторно ощутил пощечину, что отвесил ему отец, подумал, что тот вполне мог наложить какой-нибудь запрет, чтобы Адам не разбрасывался опасной магией. Нет, он не бросился к Элю с расспросами, решив еще раз прошерстить собственную голову, в этот раз на моменты, когда был свидетелем использования слова.
Память дала больше, чем он рассчитывал. Например, знания, которыми отец отказывался делиться. Но они же разожгли огонь ярости, с которой Адам не сумел справиться. Или не захотел. Да и как можно было не злиться после осознания, отчего душа Лилит разбилась в первый раз, и почему собрать ее оказалось куда проще, чем сейчас.
В бешенстве он влетел в лабораторию, чистой силой раскидав стражей, ею же отбросив Эля прямо к священному древу, не забыв добавить крепкое словцо, чтобы чересчур заботливый родитель не контратаковал.
— Ты заставил ее?!
— О чем ты? — отец попытался сделать вид, что не понимает, о чем речь.
— Ты заставил ее! Заставил Лилит вернуться за мной, когда она сбежала от суки Ашеры! Заставил словом! Не отрицай!
— А, ты об этом, — губы Эля растянулись в ядовитой улыбке. — Да, заставил. Для меня, в первую очередь, важна твоя жизнь, и
