делаешь успехи в розыскной деятельности. Что касается твоего предложения, то я Геннадию уже сообщил, что не могу прийти — нога болит.
Снова наступило молчание. Его прервал слабый голос Марины:
— Сережа, я перед тобой виновата…
Сергей хотел что-то сказать в ответ, но Марина раскрыла сумочку и достала свернутую вчетверо газету:
— …и благодарна тебе. Читал?
Это был номер "Балтийской правды" за пятницу. Статья называлась "Последний бой капитана Каретина", автор Бородецкий И.П.
— Читал, — сказал Сергей. — Наверное, весь город читал, если уж тираж "Балтийской правды" был в полтора раза больше обычного.
В статье говорилось о том, как отряд, сформированный из морских инженеров и техников под командованием капитана 2 ранга Константина Каретина, война застала в Крыму, во время испытаний мини-подводной лодки "Пигмей" Обращалось внимание, что это первая советская лодка такого типа. Когда немцы приблизились к Феодосии, где проводились испытания, субмарину решено было затопить. Но у немцев была обратная задача — захватить лодку. Капитан Каретин и десять его сотрудников отстреливались до последнего, а потом лодку взорвали. Все заслуги по части судьбы лодки предписывались группе поисковиков во главе с автором статьи.
— Рад за тебя и твоего отца, — сказал Сергей.
— Тебе спасибо…
— Ну а мне-то за что? В статье ясно сказано, все события восстановлены, благодаря группе поисковиков.
— Сережа, не надо иронии. Я знаю, что главным действующим лицом был ты.
— А еще Доброгоров. Согласна?
— Согласна. Все материалы, изъятые из тайника по лодке-танку, оказались у моего руководителя. Олег Николаевич, как ученик моего отца, дал мне возможность ознакомиться с дневником Альфреда Лебера. Из дневника я узнала такое, о чем мы с Антоном запретили писать Бородецкому.
— Интересно, о чем?
— Альфред Лебер и мой отец работали вместе в 30-е годы.
— Знаю…
— Когда случилась авария, был взрыв и случился пожар, Лебер сильно пострадал и потерял много крови. Мой отец дал ему свою кровь.
— И это знаю.
— Так вот, командовал группой захвата со стороны немцев не кто иной, как Альфред Лебер, побратим, можно сказать, моего отца. Он гарантировал отцу жизнь, если "Пигмей" останется целым. Отец отказался, и ему с отрядом пришлось вести неравный бой, а "Пигмея" взорвать.
— Это ты узнала из дневника?
— Из дневника. Но дело не только в этом. Вернувшись в Германию, Лебер стал ярым нацистом. Об этом он не скрывает в дневнике. Он создавал и обычные подводные лодки, и мини-субмарины, которые устраивали диверсии в портах союзников, подрывали морские суда. Получается, мой отец спас ярого нациста?
— И что? Он же не мог предвидеть дальнейшую судьбу Лебера?
Марина слегка смутилась. Чувствовалось, что она хочет сказать еще что-то важное.
— Помнишь имя Урсула Лебер?
— Помню. Когда я бывал на квартире у Антона, ты рассказывала о ней. Я даже видел ее портрет на столе у твоего брата.
— Все верно. Могу повторить, с Урсулой мы познакомились во время Балтийской регаты, которая финишировала в Ленинграде. У их яхты было повреждение, и мы помогли. Так я познакомилась с Урсулой и узнала, что наши отцы работали вместе.
— Откуда узнала?
Марина улыбнулась:
— Эх ты, а еще госбезопасность… Бинокль… Помнишь надпись на нем? Урсула увидела и сразу признала чей. Потом Антон ездил в ГДР, и от нее узнал, что Альфред Лебер закончил войну в Восточной Пруссии, где занимался испытаниями новой подводной лодки. Там же среди документов оставил свой дневник, может быть потому, что не хотел, чтобы знали о его нацистском прошлом. Вот Урсула и не знала.
— Постой, постой… но он и Урсула проживали в Ростоке? А это ГДР.
— И что? Росток его родной город, на Запад он не стремился. А к подводным лодкам он уже не вернулся, конструировал катера и яхты. На одной из них и финишировала Урсула во время Балтийской регаты.
— Получается…
— Получается, что Урсула нам очень помогла, указала, где искать дневник ее отца. Мы дневник нашли. И что в результате? Мой отец вернул себе честное имя, а отец Урсулы, наоборот, оказался нацистом. И это наша благодарность ей? Вот потому-то мы с Антоном, который, между нами говоря, неравнодушен к Урсуле, запретили Бородецкому публиковать все об Альфреде Лебере перед войной и во время войны.
— Логично и благородно, — Сергей внимательно смотрел на Марину. Она тяжело дышала, точно после быстрой ходьбы или бега. Видно, рассказ об Альфреде Лебере дался ей непросто. Вдруг она спохватилась:
— Да, забыла тебе рассказать. Из дневника следует, что Лебер приказал похоронить моего отца на городском кладбище. Остальные из отряда были похоронены в общей могиле.
— Понимаю, что-то человеческое в нем осталось.
— Через две недели беру отпуск и вместе с Антоном едем в Феодосию разыскивать могилу отца.
Замолчали. По-прежнему в листве щебетали птицы, но тучи над деревьями стали мрачными.
— Когда ты поинтересовался "Пигмеем", я стала сама не своя. Я представила, что ты раньше меня узнаешь правду, а потом скажешь мне, как тот следователь: "Твой отец сдал немцам лодку, но я об этом никому не скажу".
— Я бы никогда себе такое не позволил.
— Не сомневаюсь, Сережа, но я не могла с собой ничего поделать. Я не боюсь морских глубин, а тут мне стало страшно. Прости… И спасибо тебе.
— За что?
— За то, что ты нашел тайник с дневником Лебера.
— Это моя работа.
— Ты, наверное, за это повышение получил?
— Повышение под названием выговор.
— Выговор? Но за что?
— За разглашение служебной тайны и за действия, представляющие опасность для окружающих.
Марина опустила взгляд:
— Прости, не знала… Хочешь, мы втроем: я, Антон и Бородецкий пойдем к твоему начальнику и объясним, что никакой служебной тайны ты не разглашал.
— А взрывы?
— Ну кто их мог предвидеть?
Сергею вдруг стало весело. Он представил, как в кабинет Кострова войдет тройка просителей-поисковиков во главе с вальяжным Бородецким. А через пять минут после их ухода будет вызов "на ковер", уже его.
— Три адвоката для одного подзащитного — не слишком ли много для такой скромной персоны, как я?
Марина слегка улыбнулась, потом нахмурилась:
— Ну почему ты сегодня такой, не такой, как раньше? Я к тебе с открытой душой, а ты… Ты для меня столько сделал. Как мне тебя благодарить?
Он молчал, она тоже. Вдруг Марина встала и, не прощаясь, быстро пошла прочь.
Сергей Дружинин понял: еще немного и она уйдет, возможно, навсегда. Обида вмиг улетучилась, как будто ее и не было.
— Подожди, Марина! — резко поднялся он, не обращая внимания на боль в ноге. Марина остановилась, обернулась. Опираясь на палочку, он быстро, насколько мог, подошел к ней.
