стран: «Такое расследование, разумеется, будет доверено только военным властям Италии, это будет гарантия также в научном и исследовательском плане, и надо, чтобы все доверились ему и рассеялись любые сомнения»[673].
Колонна немедленно выступил в секретариате Министерства иностранных дел Швеции, где узнал, что шведский Совет министров как раз принял решение просить итальянское правительство провести расследование и прояснить, кто же несет ответственность за смерть профессора Мальмгрена. Колонне все же удалось убедить секретариат иностранных дел Швеции не вмешиваться в работу итальянских военных властей, которым она будет поручена[674]. Как мы знаем, расследование было действительно проведено итальянским правительством с особой ссылкой на информацию, пришедшую из Швеции.
В 1945 году Нобиле полностью привел телеграмму Муссолини и сделал это задним числом, согласуясь с целями своей книги, доказывая, что расследование основывалось на предвзятой идее Муссолини и Бальбо защитить офицеров морского флота и обвинить его[675].
Однако расследование затронуло гораздо более широкие слои, а не только вытекало из политических оценок фашистского режима, как хотел показать Нобиле[676]. Отрицательную реакцию прессы и общественности разных стран зачастую вызывала вся итальянская экспедиция, ее руководитель и ответсвенные за нее чины в правительственных кругах.
В самом деле, 17 июля до Рима дошли разные сообщения о международной реакции на смерть Мальмгрена и на исход экспедиции.
Полномочный министр Гуидо Виола из итальянской дипломатической миссии в Копенгагене сообщал в Министерство иностранных дел, что в датской печати требовали учреждения международного суда для рассмотрения дела Нобиле[677].
Полномочный министр Эмилио Пальяно из итальянского дипломатического представительства в Гельсингфорсе в Финляндии сообщил в Министерство иностранных дел, что финская печать «два дня назад начала публиковать язвительные комментарии шведов и норвежцев о полярной экспедиции»[678].
Итальянский посол в Вашингтоне Джакомо Де Мартино сообщал: «Сюда приходят многочисленные письма, чрезвычайно враждебные по отношению к генералу Нобиле и его экспедиции, из Москвы, Стокгольма, Берлина. Они передают оскорбительные обвинения и заявления, распространенные в этих странах»[679].
Все в тот же день 17 июля Витторио Черрути сообщил из Москвы, что советская печать, обычно воздерживающаяся от комментариев об итальянской экспедиции, также предприняла порочащую эскападу против Нобиле и экспедиции:
«Правда», – писал Черрути, – опубликовала ироническую статью об экспедиции, обвинив Нобиле в побеге и высмеяв приготовления к экспедиции, особенно сброшенный на полюсе крест, и прославляя работу «Красина» и Чухновского. Несчастные противоречивые заявления Мариано и Цаппи насчет Мальмгрена общественное мнение воспринимает скорее положительно, а печать до сих пор ограничивалась критикой действий наших двух офицеров лишь в сенсационных заголовках статей «Его покинули – Драма на полюсе»[680].
Сирианни сразу же понял, какой серьезный ущерб наносят престижу национального правительства стихийные интервью, инспирированные противной стороной, когда на самом деле в сообщениях печати нужно было держаться официальной линии. Поэтому уже 13 июля он отдал приказ Мариано, Цаппи, Бьяджи и Вильери соблюдать максимальную сдержанность[681].
Но этого было недостаточно. Нобиле, хотя и сознавал свое щекотливое положение перед лицом общественного мнения и своего правительства, не мог удержаться и посылал свои собственные сообщения в Швецию. Причем, чтобы обойти радиоконтроль на корабле, отправлял свои интервью наземной почтой, оплаченной газетами. Например, так было со стокгольмской газетой Aftenbladet: 16 июля она опубликовала статью Нобиле, которая не понравилась Сирианни[682].
Генерал хотел защититься от предъявленных ему обвинений в том, что он разрешил, а по мнению шведской печати, инициировал, уход Мальмгрена. Через Романья он просил Сирианни позволить ему опубликовать опровержение в газете Il Popolo d'Italia[683].
Сирианни в просьбе сухо отказал, оставив за правительством прерогативу давать официальную версию фактов:
«Каждое интервью, – писал Сирианни, – на эту тему вызывает полемику, вредящую престижу всех тчк Поэтому не разрешаю статьи, в которых речь идет об интервью Нобиле тчк»[684].
Опасность стихийных интервью была столь велика, что Сирианни поторопился передать категорический приказ Муссолини о запрете давать заявления, имеющие отношение к Нобиле и к другим членам экипажа дирижабля, приказ, который касался и самого командира Романья[685].
И все же Сирианни не мог остановить шведа Эгмонта Торнберга, озвучившего журналистам своей страны свое личное мнение о том, почему он не послал свои самолеты к «Красину» для поисков корпуса дирижабля.
И вот, 19 июля итальянский министр в Стокгольме Асканио Колонна сообщил Сирианни, что в этот день местные газеты опубликовали доклад Торнберга, датированный 16 июля, в котором офицер на свой лад реконструирует события:
«Я получил с корабля „Красин“, – читаем в докладе Торнберга, – следующую информацию: после спасения „группы Вильери“ „Красин“ предложил Нобиле организовать воздушные поиски „группы дирижабля“, в течение которых „Красин“ оставался бы на месте Тчк Был получен ответ, что итальянское правительство решило пока отказаться от поисков с помощью самолетов, и поэтому „Красин“ отправился на мыс Вреде забрать свой самолет и затем пошел в Адвентбей тчк Шведские самолеты не могут никак помочь в поисках „группы дирижабля“ без помощи „Красина“ тчк Считаю, что ввиду доставки сюда двух больших итальянских самолетов, недавно прошедших ремонт, нет необходимости в помощи шведских самолетов тчк Известно, что Нобиле не просил об участии наших самолетов до отхода „Красина“, и никто меня не информировал о том, что происходит с „Красиным“ и итальянским правительством»[686].
Доклад, подписанный Торнбергом, искажал правду, так как офицер умолчал обо всех просьбах и предложениях о сотрудничестве, сделанных ему Романья, и через него от имени Сирианни и Муссолини уже через несколько дней после того, как нашли «группу Вильери». Он умолчал о своих неизменных отказах в ответ на просьбы итальянцев вплоть до последнего дня, 13 июля. Это была искаженная реконструкция, созданная задним числом, переговоров с «Красиным» и Нобиле, который, кстати, не являлся официальным представителем итальянской экспедиции. И Торнберг это знал. По сути, Торнберг обвинял итальянцев, включая и Нобиле, в том, что «Красин» устранился от поисков корпуса дирижабля, не попытавшись продолжить поиски с помощью самолетов. Наконец, он заявил о том, что не сможет в будущем осуществлять воздушные поиски, хотя и знал, что итальянским гидросамолетам понадобилась бы помощь малых самолетов с лыжами, которыми располагала шведская сторона.
Министр Колонна очень дипломатично поставил под сомнение достоверность доклада и допустил, что он мог быть результатом недоразумения[687]. Романья выражал то же мнение в телеграмме от 20 июля:
«Телеграфный доклад Торнберга, – пишет Романья, – разумеется объясняется следующим: согласно полученному приказу воздержаться от полетов новых самолетов я сообщал „Красину“ в телеграмме n. 29151, что на данный
