Ознакомительная версия. Доступно 38 страниц из 190
и сугубо личное звучание. Моя научная деятельность, особенно в 1960–1970-е годы, была связана с исследованиями «ленинского периода» советской истории. Но и в последующие годы, когда я начал интересоваться предвоенным периодом и историей «холодной войны», вопрос об отношении к советской эпохе стал для меня весьма актуальным.
В последние годы вокруг него сталкиваются самые различные, порой противоположные точки зрения. С одной стороны, существуют явные попытки некой апологии советского периода или, во всяком случае, активной популяризации социальных мероприятий (бесплатные медицина и образование) и сверхдержавной роли Советского Союза в мировых делах.
С другой стороны, в определенных кругах российской научной общественности превалирует идея о тотальном негативе в отношении наследия советской эпохи, даже об утраченных или потерянных годах в советское время.
Мне казалось и представляется поныне, что эти крайности теоретически и конкретно исторически не оправданы и мало конструктивны.
В этом плане сравнительно недавно я столкнулся с двумя примерами.
Когда мы готовили вместе с немецкими коллегами совместное учебное пособие и, в частности, том, посвященный ХХ веку, то собирались включить русское и немецкое введение к одному из разделов. И вот я получаю немецкий текст, написанный профессором Х. Мёллером, тогдашним директором Института современной истории в Мюнхене. Это очень известный в Германии ученый с репутацией серьезного и глубокого исследователя истории ХХ века. И в своем введении, описывая период советской истории 20–30-х годов ХХ столетия, он употребляет формулу «советского варианта модернизации». По редкому стечению обстоятельств и в нашей группе по подготовке школьного стандарта была предложена такая же формула.
Для меня эта формула означала включение в понятие «советского варианта модернизации» создание крупных индустриальных центров и принципиальные изменения в социальной сфере и в области науки, образования и культуры, но также коллективизацию сельского хозяйства с трагическими последствиями для жителей деревни и всей страны, массовые репрессии, подавление инакомыслия и т.д.
Другой сигнал я неожиданно получил из Литвы. В течение многих лет российские историки вели острые дискуссии с историками стран Балтии по вопросу о трактовках событий 1940 года и истории этих стран до 1989 года. Официальная точка зрения всех этих государств, включая и историческую общественность, состояла в том, что они оценивали период 1940–1989 годов как время их оккупации Советским Союзом. И, как правило, все наши попытки показать, как шло развитие народов и общества Прибалтики, включая создание промышленной базы, успехи науки и культуры, встречали сопротивление и полностью отвергались. И вот, несколько лет назад в кругах историков Литвы время с 1940 года до конца 1980-х годов было названо как «Литва в советское время».
Я думаю, что постепенно в общем плане будет утверждаться сбалансированная концепция оценки советского периода в истории Советского Союза и России. Убежден, что мы не можем элиминировать из истории страны семидесятилетний период, действительно сопровождаемый масштабными преобразованиями в экономике, социальной сфере, в области науки, культуры, образования и во всем укладе жизни людей, живших в советское время.
Естественно, следует раскрыть и негативные стороны, включая осуждение преступлений сталинского режима и глубокие противоречия развития страны и общества в 1950–1980-х годах.
Предстоит также возродить интерес у молодого поколения ученых к изучению истории советского общества. Это важно, так как за последние 30 лет после распада Советского Союза практически во всех научных учреждениях и университетах мало кто из аспирантов или даже магистров выбирал в качестве темы для реферата или диссертации темы по истории нашей страны советского периода. Между тем, мы именно сейчас нуждаемся в новых подходах, может быть, даже в новой методике изучения и в новых типах документов.
Важно внедрять в сознание очевидную истину, что патриотизм включает в себя гордость и уважение к своей стране, но и понимание того, что ее история включает в себя позитивное и негативное, победы и поражения, трудности, ошибки и даже преступления, которые признавались и преодолевались.
Следует иметь также в виду, что оценки советского периода включены в сферу сотрудничества историков России с учеными стран постсоветского пространства.
На одном из заседаний упомянутой уже Ассоциации Институтов стран постсоветского пространства мы обсуждали именно тему об оценке и месте советского периода в истории наших стран. Из этого и других обсуждений стало ясным и очевидным, что данная тема вызывает большой интерес и в странах бывших республик Советского Союза. И у них тоже существуют различные и часто противоречивые оценки этих исторических периодов нашей общей истории.
Идеология и Realpolitik. Генуя – 1922
Работа над докторской диссертацией, посвященной советской внешней политике 1917–1922 годов, заняла у меня длительное время. При этом главное мое внимание было обращено на подготовку, ход и результат Генуэзской конференции 1922 года – первой международной конференции с участием представителей советского государства.
В нынешних условиях – это не особенно актуальная тема. Но в исторической науке актуальность не может служить критерием и основанием для профессиональной деятельности ученого. Кроме того, значение и актуальность тематики в большой мере определяется новизной подходов, новыми документами и умением поставить тему в контекст определенной исторической эпохи.
Сегодня эта тема, на мой взгляд, вновь звучит достаточно актуально, учитывая выработки нового взгляда на советский период (имея в виду и внутренние, и международные дела).
Для меня эта тема имела более широкий и общий смысл – речь шла об истории дипломатии в ХХ столетии. Все-таки конференция в Генуе была первой международной встречей после Версальского мира. На ней обсуждались проблемы долгов и финансовых систем; главное состояло в том, чтобы найти и обозначить возможности компромиссов в сфере дипломатии, пределы уступок и гарантий, т.е. все то, что и сегодня стоит в новых условиях в центре дипломатической активности.
Есть еще один весьма актуальный аспект этой темы. В тот период повсеместным было неприятие большевиков и новой власти в России. Русофобия или советофобия находились в полном разгаре. Но в итоге оказалось, что прагматические интересы способны брать верх над идеологией. В основе найденного компромисса были экономические интересы и формирование новой международно-политической системы.
В Генуе с новой силой выявилась общность интересов России и Германии. Эта общность отражала не только конкретную ситуацию после Первой мировой войны, но и некоторые более широкие аспекты, связанные с положением этих двух крупнейших держав на европейском континенте.
Как показывает история, интересы двух стран то совпадали, то перекрещивались, то сталкивались или приводили к конфликтам (даже в мировом масштабе, как это случилось в ХХ веке в годы Первой и Второй мировых войн).
Подготовка и проведение Генуэзской конференции сопровождались весьма острыми дискуссиями в Советской России, которые касались не только международных, но и внутренних проблем. Не будем забывать, что конференция совпала по времени с введением
Ознакомительная версия. Доступно 38 страниц из 190
