его дочь. Теперь султан должен был решить их судьбу. Первым делом он собирался снять Рамира с должности визиря и учинить Рамиру с Закирой допрос с зельем правды через источник.
Если в ходе допроса удастся вернуть Кармалиту живой и невредимой, а эти молодые люди окажутся виновны только в том, что слишком полюбили друг друга и боролись за своё счастье, как могли, то султан возможно сможет их отпустить, сделав Рамира управляющим какой-нибудь дальней провинцией, естественно, при строгом соглядатае султана.
Это решение немного успокоило султана, утвердило его в мысли, что всё ещё может обойтись и закончиться для всех хорошо. Рассудив, что утра вечером мудренее и приказ он отдаст на рассвете, до которого осталось несколько часов, султан выпил сонной настойки и провалился в тяжелый сон.
На тот момент во чреве Закиры уже полгода зрел и развивался червь. Вечером, когда султану доложили об измене. Закир с Рамиром узнали благую весть. Во чреве Кармалиты зародилась жизнь и через девять месяцев она должна была родить наследника.
Эта новость больно уколола Зикиру. Она жгуче позавидовала своей бывшей подруге, поэтому совершить задуманное злодеяние оказалось проще, чем представлялось поначалу.
За час до рассвета из Закиры вылез огромный червяк. Закира руководила им как в полусне. Забравшись в покои султана и его жены, червь задушил их, пока те спали.
Закира каждой клеточкой прочувствовала их предсмертную агонию и что-то в ней умерло окончательно вместе с этой уже немолодой парой. Не было слез, только сухая горькая ненависть, которую и направить-то было некуда, кроме червя внутри себя.
На следующий день собрали людей на площади иобъявили, что султан и его жена убитые горем по утраченной дочери покончили с собой. А источник силы по воле султана, теперь передан госпоже Закире.
Закира действительно получила неограниченный доступ к источнику силы, а значит и делибаши подчинялись всецело ей и наполовину Рамиру.
Однако, особо крепкие волей делибаши подняли бунт. Подавили его легко, но Рамир, чтобы не рисковать больше, вплел заклинание в источник и отныне делибашей держала не только воля, но и страх. У Любого, кто осмеливался предать Закиру, останавливалось сердце.
Народ продолжал роптать, многие сомневались в смерти султана и его жены, считая, что они попросту сбежали. Пришлось вынести тела султана и его жены на общее обозрение. Это не шибко помогло, теперь люди стали возлагать надежду на то, что вот-вот вернется их истинная принцесса и свергнет узурпаторшу.
Не пришлись по душе людям ни Закира, ни её скользкий помощник. На первых порах Закира искренне пыталась снискать народную любовь, но всё было тщетно, не помогло ни золото, ни популистские решения.
Оставалось только ждать, когда у Кармалиты и Питера родиться наследник. Тогда у Закиры с Рамиром появится всесильная лампа и они сумеют своё положение утвердить.
Однако они оба не учли великую силу истиной любви. Питер и Кармалита искренне полюбили друг друга. Своим решением Питер спутал злодеям все карты, отказавшись отдавать своего первенца. Он использовал своё последнее желание для того, чтобы всё вернуть на свои места. Он готов был пожертвовать своим счастьем, ради счастья любимой и жизни своего ребёнка.
У Питера был действительно мощный колдовской дар. Он почти сумел обратить свои желания вспять.
Однако несколько факторов всё же сыграли свою роковую роль.
Во-первых, слишком много людей было вовлечено в исполненные желания. Слишком сильно он переменил судьбы этих людей, как в своей деревне, так и в великом Урусе.
Во-вторых, тот таран, которым пользовался Рамир, чтобы открывать портал из Великого Уруса в деревню и обратно, сильно исказил пространство и время и в Урусе, и в деревне.
И, в-третьих, на все это наложилось чувство вины и боль утраты самого Питера, ведь он действительно полюбил Кармалиту и вынужден был её вернуть туда, откуда она пришла.
Так возникла петля времени, из-за которой Питер обезумел и томился в подвале с верёвкой из сколопендр на шее. Рамир медленно, но верно обращался в камень. Червь в Закире перестал ей подчиняться и стал выгрызать её внутренности. Кармалита же обратилась в белую птичку.
Рамир понял, что выбор у него невелик — либо пан, либо пропал. Очень кстати он несколько месяцев назад ощутил колебания источника силы. Такие мощные колебания могли быть только ответом на колебания во внешнем контуре. В мир вошла какая-то огромная магическая сила.
Рамир прибёг к тому же способу, что и султан. Он задал вопросы источнику силы и выяснил, что в мир вернулся хранитель смерти — ворон.
Только ворон способен сделать проклятье абсолютным, свершив великое зло. Достигнув своего апогея, проклятье будет возведено в рамки нормы, тем самым нейтрализуясь. Однако за свою помощь ворон потребует плату кровью. Да будет по сему, если сокол не встанет на крыло.
Мротские свитки хранили воспоминания о столетней войне. Великий Урус тоже был втянут в это противостояние, но тогда он выступал против ворона. Что всегда казалось Рамиру несусветной глупостью династии султана. Когда ворон почти победил, Урус остался стоять только потому, что был довольно далеко от эпицентра схватки.
Терять Рамиру всё равно было нечего, и он призвал себе в помощь ворона.
Вард откликнулся на его зов. Он ворвался в зал сотней воронов и эффектно собравшись в человека, уселся на трон, заложив нога на ногу.
Рамир от столь эффектного появления растерялся. Вард выжидающе уставился на него черными, немигающими глазами. Он не шевелился, лишь на губах блуждала едва заметная насмешка.
Рамир же обливался потом под этим пристальным всезнающим взглядом. Ему казалось ворон видит его насквозь, ему казалось, он презирает его насквозь. Но дело было даже не во взгляде Варда, а в жути, которую он источал от себя. Рамиру хотелось бежать без оглядки от этого чудовища, но он не мог больше бегать.
Дрожащим голосом, спотыкаясь на каждом слове, Рамир рассказал свою историю от начала до конца, зачем-то старательно себя выгораживая и все грехи свешивая на Закиру. Он и сам не смог бы объяснить, зачем он это делает, ведь не перед святошей же он исповедовался.
Кое как закончив с пересказом, Рамир замолчал, отирая лицо платком. Стало очень тихо, Рамир ерзал на кресле, будь его ноги целы, он бы уже мерил зал шагами не в силах усидеть на месте от напряжения.
— Сколько плоти окаменело? — деловито спросил Вард.
Голос у ворона оказался приятным и вкрадчивым.
Рамир молча задрал штанину, демонстрируя окаменевшие по щиколотку ноги. Вард кивнул.
— Поправимо, — сказал Вард.
— Ты поможешь нам? —
