и кофту? Ужасно…
Я смотрел ему в спину, прожигая в затылке дыру. Менбсуин вернулся на берег, где остались девочки, и отвел Хаюн чуть в сторону. Они долго о чем-то говорили, даже спорили – я это понял по недовольству на лице Хаюн и тому, что в какой-то момент она отшатнулась от него.
Вскоре она успокоилась и взглянула на меня с небывалой тоской. Я помахал ей и в конце показал сердечко, чтобы хоть немного ее успокоить.
Небо уже практически полностью было сожрано бесцеремонно наступающей чернотой. Белое солнечное пятно сменилось на темно-бордовый шар луны. Я снял с себя куртку, сворачивая ее в неровный квадрат, чтобы голове было не слишком жестко. Кофту постелил чуть ниже, дабы спина не примерзла к гладкой каменной поверхности. Хоть ветра и не было, но мне все равно стало невыносимо холодно. Обняв себя за плечи, я попытался унять стук зубов, продолжив смотреть на эту странную парочку.
Уж не знаю, о чем они говорили, но в конце Менбусин нагнулся к Хаюн и поцеловал ее. До того просто, что я невольно опешил и обомлел. Меж их лицами заструилось сияние, благодаря которому я заметил удивление в распахнутых глазах Хаюн.
Поцелуй продлился совсем недолго. После него Менбусин сказал еще несколько слов и оставил ее одну в полном недоумении. Хаюн мигом вернулась к Саён и потянула ее как можно ближе к воде.
– Что это было? – выдохнул я, обращаясь к Менбусину. – Ты…
– Я передал ей часть своих сил, чтобы у нее была возможность отбиваться, если придут незваные гости. – Он положил руку мне на грудь, придавливая к камню. Пришлось повиноваться и добровольно лечь. – Не более того.
– Ну-ну, – передразнил его я, смотря на рваный край портала над моей головой. – Охотно верю.
Он ничего не ответил.
– Только учти, что она смертная, а ты нет. – Я тяжело выдохнул. – Не заставляй ее страдать по тому, чего никогда не будет. Она не заслужила этого.
– Будет больно, – хладнокровно произнес он, повисая надо мной. – Мне нужно выпустить твою кровь.
Я хмыкнул и нервно сглотнул. Лежать было тяжело. Меня всего трясло изнутри: и от холода, и от страха.
Больше мы ни о чем не говорили. Менбусин начал напевать песню на том самом языке, на котором однажды говорил Ёнхён, когда мы повстречали в школе дух мертвой девочки. Но из его уст это звучало гораздо лаконичнее и приятнее. Он играл с тембром, громкостью и постепенно входил в транс.
Повернув голову, я заметил в его пальцах кинжал. Не прошло и секунды, как он полоснул лезвием по моей руке, оставляя тонкий разрез, из которого начала стекать кровь. Острая боль пришла с некоторым опозданием, и я не сразу стиснул зубы, подавляя стон.
Менбусин обошел меня, продолжая петь.
Почему-то я совершенно не мог пошевелиться. Мне до безумия хотелось перекатиться на бок, чтобы прижать руку к груди, но меня будто намертво придавило к каменному алтарю. Вскоре Менбусин рассек и вторую руку. Я чувствовал, как раны горели и пульсировали; как струйки крови бежали вдоль всей руки, стекая на лед в районе запястий.
Я потерял всякий счет времени. Черное небо с краем портала было единственным, что я видел сквозь пелену слез.
Мое сердце стучало до того быстро, что перед глазами все темнело. Воздуха в легких катастрофически не хватало. Я глотал его ртом, будто был рыбой, выброшенной на берег. Меня бросало в холодный пот. Кончики пальцев покалывало, и я пытался ими шевелить, но получалось плохо. Я начал паниковать.
Пытался сесть – не мог.
Перевернуться – тоже.
Я чувствовал, как холодеет мое тело, но вместо положенной слабости и мирной смерти я бился в нескончаемой агонии, стараясь хоть как-нибудь свалиться с этой каменной глыбы. Но все было тщетно.
Язык опух и стал сухим. Я захотел крикнуть, но звук застрял в горле. Темные пятна мелькали перед взором, а голова постепенно пустела. Песнопения Менбусина нарастали, а помимо пятен я стал видеть различные яркие отрывки. Их было так много, они сменялись до того быстро, что я сперва не мог их разобрать.
Среди этого изобилия смог сфокусироваться на одном. Передо мной стоял Рю Усок. Над губой у него была свежая кровь, которую он утирал тыльной стороной ладони. Я отбежал в сторону, пока моя рука была окутана фиолетовым светом, и, проскользнув под ним, ударил со спины.
В следующем отрывке видел непонятное кривое чудовище. По всему его туловищу были глаза, которые смотрели в разные стороны. Я пятился, держа кого-то за руку. Стоило ему попытаться наброситься на меня, как я, выставив ладонь вперед, сжег его тело дотла.
В новом я сидел на крыше, смотря на Сеул. Небо затянулось лилово-красными тучами, но дождя не было. Гремели раскаты грома. Я дергался каждый раз, когда сверкали четкие линии молний. Посмотрев на свои дрожащие пальцы, на которых были кривые блеклые татуировки, я быстро прокрутился вокруг себя, воспаряя в небо над городом.
Лишь на долю секунды я смог выбраться из этого бессвязного кошмара, скручивающего мой мозг в тугой узел. Менбусин смотрел прямо мне в глаза. Его губы продолжали шевелиться, но этой странной песни я не слышал.
Все тем же резким движением он дернул рукой.
Лезвие кинжала прошло по моей шее.
Дышать стало практически невозможно.
Пузырек крови набух в уголке моих губ.
Я прокряхтел что-то нечленораздельное, меня ослепило несколько золотых сгустков света…
…и это было последнее, что я увидел в своей жизни.
Мир без меня будет лучше, так что я остаюсь
– Как вы смеете?! – Лицо господина Квана было настолько красным, что я начал немного беспокоиться. – Быстро верните меня обратно! Иначе!..
– Иначе что? – Я качался в кресле, играя с ручкой. Каждый день одно и тоже. Даже уже не весело было дразнить этих самодовольных людишек. – Убьете меня?
Он набрал в рот воздух и плотно сжал кулаки. Белая рубашка выбилась из штанов, волосы всклокочены. Я наблюдал эту картину слишком часто. Мало кто мог смириться со своей смертью, я их понимал.
– Вы не можете подать апелляцию. – Я взял в руки его досье. – Ваша смерть, господин, была предрешена. Я не имею права возвращать вас обратно, понимаете? Это не моя зона компетенции. Если вам нужно время, чтобы пойти на суд, то будьте добры проследовать вот в тот зал. – Я указал ему рукой на дверь с правой стороны
