ею, чтобы отвести тебя обратно в твою комнату.
Я сжимаю зубы.
— Я не могу остаться здесь?
— Нет, — отвечает она жёстко.
Я понимаю. Та часть меня, которая дисциплинирована, воспитана, прагматична и расчётлива, понимает это, и всё же это больно, как будто мне снова вонзают кинжал в сердце.
Она мне не доверяет.
— Хорошо.
Я покорно возвращаюсь в облик Лиры. Моё тело принимает его, словно привычную одежду, легко подстраиваясь под её формы и изгибы, пока не взрывается болью; болью, разрывающей меня изнутри, отчего, когда превращение завершается, всё вокруг погружается во тьму…
Обитель дьявола
Только повернув назад от обители дьявола, ты сможешь спастись.
Или, по крайней мере, так говорят смертные, что боятся магии и видят во мне воплощение всего, что противоречит их вере. Они, однако, не знают одного: за всё нужно платить. Плата берётся как за вход, так и за выход, хотя первое всегда обходится дешевле, а сколько потребуется для спасения — неведомо никому.
Обычно никто не хочет платить за посещение моего дома. Дань отдают Эрио, Смерти, ведь именно он ведёт души в Чистилище, а там Илларги, свет мёртвых, указывает путь к обители Мари.
Но душам покойников запрещено переходить на ту сторону с чем-либо принадлежащим им при жизни. Вот почему смертные кладут монеты рядом с телами своих близких: чтобы те могли воспользоваться ими, когда захотят пересечь черту.
Однажды в деревне Сулеги дочь мельника трагически погибла. Утонула, так говорят. Её тело, в одежде, нашли в реке. Течение принесло девушку обратно в деревню, где её обнаружил сын кузнеца. Это было странно, ведь октябрь в том году выдался холодным, и трудно было представить, зачем ей понадобилось идти к воде. Но кто знает? Поговаривали, что она могла поскользнуться и удариться головой. Однако на теле не нашли ни единой травмы, и никто не знал, что Далия делала у реки.
Именно поэтому решили, что в её смерти повинно одно из моих тёмных созданий.
В течение нескольких дней люди развешивали эгузкилоре на дверных косяках, молились Мари о защите и проводили обряды, чтобы умиротворить лесных духов. А когда за пару недель никто больше не пропал, люди забыли об этом. Все, кроме брата Далии, который продолжал её видеть.
Ему было девять лет, и он сильно боялся. Он знал, что мёртвые часто остаются на время в домах, где жили при жизни. Их называют этхеяун — это духи-хранители, которые добровольно остаются, чтобы оберегать своих близких до тех пор, пока те тоже не перейдут на ту сторону. Но его сестра не появлялась дома: он видел её стоящей в конце узкой и тёмной улицы, на перекрёстке, среди самых жутких деревьев леса… и это внушало ему ужас.
Далия не говорила с ним, и он никогда не пытался заговорить первым. Она пугала его, потому что казалась чужой: серьёзное выражение лица, слегка наклонённая голова, волосы, развевающиеся так, словно ветер их не касается. Она просто смотрела на него своими когда-то тёплыми глазами, как будто чего-то ждала, а если мальчик выдерживал её взгляд достаточно долго, она поднимала руку и показывала три пальца.
Три.
И тогда он начал думать, что она чего-то хочет. Ему пришло в голову, что на похоронах рядом с её телом оставили две монеты, как принято, но, возможно, из-за её юного возраста Эрио требовал ещё одну, чтобы она смогла пересечь границу.
Он не знал, удалось ли ей забрать две монеты, что оставили для неё изначально, поэтому украл ещё три. У него ушло время, чтобы собрать их: он боялся, что его поймают. Все эти недели он жил в жутком страхе, каждый раз, когда замечал, как сестра смотрит на него, молча требуя: три. Три. Три.
Наконец, собрав их, он собрался с духом и отправился в лес, к реке, где она утонула.
Чтобы монеты не потерялись, он нашёл плоские камни, отполированные течением, и сложил их в башенку, от самого большого к самому маленькому. Последний камень был лишь немного больше трёх монет, которые он аккуратно положил наверх.
В ту ночь он не спал, думая, найдёт ли сестра эти монеты. На следующий день он не встретил её ни по пути в школу, ни на перекрёстке, где она обычно стояла, ни на окраине леса. Некоторое время он даже искал её, надеясь не найти, и, не обнаружив, решил, что всё получилось. Сестра обрела покой.
Жизнь в деревне текла спокойно, тёмные создания не появлялись, а если и происходили трагедии, то они не были их виной. Скончалась старушка от старости, младенец от неизлечимой болезни, а юный сын кузнеца повесился в своей комнате. Все эти смерти приносили грусть, но были частью жизни.
Со временем мальчик вновь стал дышать спокойно. Он был уверен, что Далия смогла заплатить Эрио, что Илларги проводила её к обители Мари и она ушла, чтобы ждать их на той стороне.
Только тогда он решился рассказать, что случилось. Многие не поверили, но Сулеги — древняя земля, сложенная из костей и суеверий. Некоторые начали оставлять монеты не только рядом с могилами, но и в лесу, у ручьёв, на пороге своих домов — на случай, если какой-нибудь дух заблудится и ему потребуется заплатить Эрио.
Эта традиция пустила корни. Смертные стали возводить небольшие алтари в местах, которые они называют «перекрёстками»: там, где мир живых пересекается с Чистилищем. Иногда это лишь груды камней, но, если там произошло что-то значимое, например, встреча с магическим существом, они сооружают пышные храмы.
Поколение за поколением смертные продолжали оставлять монеты для своих мёртвых, и никто не осмеливался их брать. Ведь украсть у мёртвых — значит обречь себя на вечное изгнание в Чистилище, и даже самый голодный нищий не рискнул бы столкнуться с такой ужасной судьбой.
Мальчик, который думал, что помог сестре, вырос, прожил тихую жизнь и никогда не покидал родной деревни. Он любил, плакал и умер от пневмонии в особенно холодную зиму.
Но когда Эрио помог ему перейти, а свет Илларги указал путь к обители Мари, он не нашёл там свою сестру… несмотря на то, что собрал плату.
И всё потому, что эти три монеты не были для Эрио и не предназначались для перехода на ту сторону. Эти монеты были для меня: две за посещение и одна за возвращение.
Одна единственная ночь, которую она провела, чтобы навестить сына кузнеца… прямо перед тем, как его нашли мёртвым.
Далия не вернулась в Чистилище, откуда появлялась перед своим
