языком слизала.
– Вадим Эдуардович, – цедит он.
У меня, как обычно, все на лице видно. Что же за засада! Делаю глубокий вдох.
– Вадим Эдуардович, я в нашу последнюю встречу не очень адекватно себя вела, – русая бровь едва заметно выгибается, но я упорно продолжаю. – Я не должна была называть вас так, как назвала. Извините меня, пожалуйста.
Никаких эмоций на лице не видно. Вообще. Даже бровь на место вернулась. Вдруг обращаю внимание, что, если абстрагироваться от холодного взгляда, то Вадим Эдуардович Коновалов – очень даже ничего мужик. Здоровенный, конечно, как лось, но мужчин это не портит. Лицо квадратное, линии все четкие. Явно по какому-то ГОСТу делали. Ему бы бороду – мог бы сниматься в сериале «Викинги».
– Я не собирался никому рассказывать о нашей первой встрече. Так что извинения излишни.
– Да я же не поэтому…
– Пойдемте. Вы же собирались навестить «родственника».
И разворачивается ко мне спиной.
Да не собиралась я навещать Мишу! Но почему-то иду вслед за высокой широкоплечей фигурой в темно-синем медицинском костюме. Может, мне кажется, но идет теперь Коновалов медленнее.
Глава 2.
Как я там думал про нее – воробей, галчонок, попугайчик краснощекий? А по факту оказалась ласточка. Ла-а-а-асточкина. Надо же. ИТ-директор. Человек-усы жжет. Впрочем, не мое дело. Вся такая на серьезных щах, в пиджаке, очечах, с портфелем. Никакая ты не ласточка, а курица, самая настоящая. Если после всего, что было, идешь навещать этого своего «мы вместе».
Все говорят что мы вместе, но никто не знает, в каком. Я знаю. Хотя предлагал коллеге из урологии, который приходил осматривать «жертву укушения», забрать это чудо к себе – все-таки их профиль. Отказался.
Я резким движением открываю дверь в палату. Четырехместная. Не здороваюсь, потому что уже был с обходом. Сразу к делу.
– К вам посетитель.
Ласточка-курица что-то бормочет – то ли мне, то укушенному, но я уже не слушаю. Меня, в конце концов, ждут в отделе кадров, а потом еще главный.
***
Миша в афиге, я тоже. Извинилась перед Коноваловым, называется.
– Привет, Инна.
Соседи по палате косятся на меня с любопытством.
– Привет, Миш. Я тут по делам была. Доктор Коновалов был так любезен, что решил показать, что у тебя тут все в порядке.
Степень Мишиного офигения растет в геометрической прогрессии. Трое остальных мужиков все превратились в одно большое ухо – им явно было до моего появления скучно. А теперь – явно нет.
– А ты… тут… дела?! – невразумительно булькает Миша. А мне вдруг становится смешно. И внезапно отпускает.
Да, я попала в совершенно дурацкую ситуацию. Мы же в этот торговый центр вместе приехали! Я на маникюр, а Миша… Мишка сказал, что у него есть тоже какие-то дела. Но что у него такие дела…. Сначала я все крутила в голове разное. У него был такой план? Он заранее так решил сделать? Или это внезапный порыв? Откуда у него телефон проститутки?! Или что там, контакт в мессенджере? Я вот понятия не имею, как это делается! И что со мной не так, если Миша решил хапнуть острых сексуальных ощущений, пока мне пилят ногти?
Я из тех, кто не умеет стресс ни зажирать, ни забухивать. Нет, в каком-то смысле я его зажираю. Но не булками, а собой. Я буду жрать себя, пытаясь понять, что сделала не так и за что так со мной. И ничего с собой сделать не могу – буду это делать раз за разом. Единственное, чего я добилась – свести этот период к минимуму и как можно быстрее перейти к следующей стадии – решения.
Но сейчас меня отпускает так легко и внезапно, что, и правда, хочется рассмеяться. Я бы ни за что не стала встречаться с Мишей после всего этого. Если бы он стал настаивать на встрече и хотел бы что-то объяснить – я бы отмораживалась до последнего, параллельно грызя себя. А сейчас… Я вижу его в больнице в растянутой мятой футболке, он смотрит на меня ошарашено и почти с испугом. Меня сюда привел заведующим этим отделением, я буду работать в этом учреждении, как ни крути, на одной из руководящих должностей. И, знаешь, что, Мишаня? Иди ты в пеший тур с сексуальным уклоном. Если сможешь, конечно.
– Да, – вспоминаю, что мне, вроде как, задали вопрос. – Я здесь с сегодняшнего дня работаю. Вижу, что с тобой все в порядке. Пока, Миш.
Он что-то снова булькает. Я ловлю на себе взгляд мужика, который лежит слева от двери. Улыбаюсь ему – просто так, потому что хочется улыбаться. Потому что процесс самоедства только что внезапно прекратился.
– Ой, Миш, кстати. Если ты еще будешь контактировать с этой дамой – спроси у нее телефон ее стоматолога. Я под впечатлением.
Выхожу из палаты под чей-то отчетливый смешок.
***
– Ты похудел.
Это дежурная материнская фраза. И неважно, как на самом деле выглядит ее сын. У него может быть ожирение третьей степени или, наоборот, недобор веса. Все равно фразы «Ты похудел» не избежать. Поэтому я не спорю. Хотя, на мой взгляд, я не похудел, а закабанел.
Но это не повод отказываться от вкусного домашнего ужина. Готовить моя мать умеет.
– Что такой мрачный, Вадик?
На «Вадика» я откликаюсь только в мамином исполнении. Всем остальным не прощается. Терпеть не могу любые формы моего имени, кроме полного. Хуже «Вадика» только «Вадюша». А, еще есть «Вадюшка». За это могу и обматерить сходу.
– Приказ сегодня подписал, – сознаюсь неохотно. Но мать все равно узнает, лучше уж от меня. Однако вместо бурной радости – она тоже была свято уверена, что должность заведующего хирургическим отделением прямо создана для меня – мама забирает у меня тарелку, ставит чашку чая, присаживается напротив и только после этого говорит:
– Что-то долго Гриша думал.
Для нее наш главный, человек-усы, Григорий Олегович Буров – Гриша. По старой памяти. Впрочем, там и по новой памяти все нормально – у матушки моей такая должность, что ни одна медицинская научная работа мимо нее не пройдет, именно она ведет эту базу. В своем деле – не последний человек.
Но я уверен твердо, что к моему назначению мать не прикладывала руку, потому что знает мое отношение к таким вещам. Но от этого мое назначение не становится мне
