наверное.
– Неправда!
На размытом лице незнакомца появилась широкая, кривая улыбка.
– Не веришь мне?
Он протянул девочке руку, а ей оставалось лишь смотреть, как темные пальцы тянутся к ней.
– Пойдем покажу.
«На парковку ты пойдешь, и что брошена, поймешь, – нараспев зашептала Чжуа. – Растворилась, может, я, но хоть с мамой, не одна. Ты же полностью одна, вот такие вот дела…»
Это было последнее, что Ючжи услышала, прежде чем потеряла сознание.
Глава 2
Выживший
У Мишки Сони, талисмана Нового Сеульского парка, была короткая бурая шерстка, а в черных глазах блестели звездочки. Его часто путали с мышью, потому что уши сидели слишком широко для медведя, а рот немного выпирал. Первое время велись активные споры о том, не заменить ли талисман – уж слишком он напоминает медведя в другом, более популярном парке развлечений за границей. И все же Мишку Соню никто не уволил. Теперь он встречал гостей на главной площади у входа.
В обязанности дружелюбного задорного медвежонка входило раздавать детям шарики, танцевать и позировать для фотографий. Некоторые ребята, чувствуя полную безнаказанность, позволяли себе его задирать. Прямо сейчас один такой мальчик стоял и тыкал Мишку Соню в плечо игрушечным ножом, который он то ли принес из дома, то ли купил прямо в парке.
Мальчик гоготал, наблюдая за тем, как талисман качает головой. Пришли родители хулигана и принесли чуррос. Ребенок выпустил подаренный медвежонком шарик и ускакал с перепачканным в сахарной пудре ртом.
Мишка Соня стоял неподвижно. Он должен был бы танцевать, кружить по площади, но пока что кружилась только голова человека в костюме.
Внешне талисман выглядел по-прежнему радостно, но внутри у него все бурлило.
– К черту, – сплюнул Сачжун.
* * *
Сачжун работал Мишкой Соней с десяти утра до трех дня. Мужчина поправил съехавшую на бок голову костюма. Хоть удары игрушечного ножа и не причинили ему боли (к тому же некоторые дети шалили и похуже того), в жару бесила любая мелочь. Вдобавок ко всему костюм нагревался и вонял. Словами не описать, как это противно. Насмешки мальчика ранили Сачжуна уже реальным, закаленным в огне лезвием, но вот началась новая песня, и пришлось вернуться к работе, подавляя злость.
Мужчина поднял обе руки, попрыгал сначала на одной, потом на другой ноге и сделал несколько оборотов вокруг своей оси. Дети стали сбегаться к нему, как стая голодных хищников. Если б кто‐то в этот момент прижал ухо прямо к голове Мишки Сони, то услышал бы невеселый бубнеж:
– Зарплата – сто восемьдесят плюс за переработку на параде минус десять за телефон и интернет, двадцать на еду, двадцать пять – прочие траты. Итого остается… А если прибавить к этому то, что уже есть… Если положить на сберегательный счет, то за год накопится… На квартиру в Сеуле нужно…
Сачжун часто занимался различного рода подсчетами. Под предлогом того, что в голове считать сложно, он округлял числа: зарплату – в большую сторону, а траты – в меньшую. Сложение, вычитание – под эту медитативную песню он кружился на главной площади. Мишка Соня широко улыбался детям, протянувшим ручки в ожидании шариков.
* * *
Сачжун обеспокоенно пересчитал талоны на еду. Их осталось всего десять, а до конца месяца еще далеко. Первого числа всем выдавали по тридцать талончиков – разве этого достаточно для трехразового питания? Почему они не кормят своих сотрудников, приехавших ради парка из деревни? Конечно, в основном в парке работали школьники и студенты, желающие набраться опыта и повеселиться. Но были же и другие!
Скоро придется платить за еду. Сачжун разбито отправился в общежитие. По дороге ему встречались коллеги, предлагавшие заказать что‐нибудь на доставку, но все приглашения пришлось отклонить. Тело невыносимо ныло после часов, проведенных на палящем солнце. Поднять руку и открыть дверь – целый подвиг в таком состоянии. Мужчине казалось, что он уснет, стоит только облокотиться обо что‐то. «Помоюсь, и на боковую», – пробубнил он и потянулся к выключателю. Вспыхнула голубоватая лампочка – и осветила бардак, царивший в комнате.
Негодованию Сачжуна не было предела. Он убирался в комнате еще на прошлых выходных, а теперь в ней было не пройти. В комнате стоял затхлый запах плесени и пота, а на полу валялось грязное белье. Но хуже всего были песчинки сахара, хрустевшие под ногами. Дорожка сахарной обсыпки, начинавшаяся у входной двери, заканчивалась у кровати соседа. Прищурившись, Сачжун разглядел маленькие белые гранулы и на одеяле. Он раздраженно проследовал к кровати и сдернул покрывало. На простыне лежала большая пачка мармелада.
Сон, готовый вот-вот поглотить мужчину, отступил, как волна во время отлива. Сачжун достал из комода мусорный пакет и начал скидывать в него все, что валялось на полу. Сколько раз он уже просил по-хорошему, но Ёнду – так звали соседа – его не слушал. «Раз мы живем вместе, значит, должны уважать друг друга». Сосед кивал, но ничего не менялось. Поначалу Сачжун обрадовался, что его поселили в комнату, рассчитанную на двоих, но вскоре пожалел об этом: жили они не вдвоем, а вместе с мусором и насекомыми, которых привлекала сахарная присыпка. Однажды муравей даже залез ему в рот, пока он спал!
Пытаться вразумить Ёнду бесполезно, но не оставлять же этот бардак как есть… Сачжун собрал валявшийся мусор, выпрямил спину и направился к кровати соседа. На ее краю стоял лэптоп – самое ценное, что было у Ёнду. Экран слабо светился. Может, он забыл выключить компьютер после того, как всю ночь сидел на форуме? Сосед только и говорил о том, какая он большая шишка в онлайне, но Сачжуну не было до этого никакого дела, и он старался незаметно надеть наушники каждый раз, когда Ёнду начинал что‐то оживленно рассказывать о своих подвигах в Сети. Наверняка этот его форум – сборище неудачников, самоутверждающихся за счет пошлых шуток, или еще хуже – группа неадекватов, боготворящих нарисованных персонажей…
Лэптоп показывал экран блокировки: поле для ввода пароля на фоне странного изображения древней гравюры: дьявол, хоровод из людей, а в центре – котел, из которого торчит рука. Жуть. Сачжун, нахмурившись, отвернулся. Затем достал небольшой пылесос из стола и начал убирать сахарную присыпку. Сосед в комнату еще не вернулся – не иначе как ужинает… Толку от него в любом случае не было бы, но все равно как‐то несправедливо.
Сачжун пылесосил под столом Ёнду, периодически массируя ноющую спину, как вдруг на глаза ему попалась белая помятая коробка, в какой
