больше, пока доехала скорая. Мужичка тут же уложили на носилки, захлопнули дверцы. Я рванул дверцы и запрыгнул следом. Надеялся, что это еще не конец. Что смогу получить какую-то информацию. Удивленный фельдшер пытался протестовать:
— Посторонним нельзя находиться при реанимационных мероприятиях, — возмутился он.
— Делайте свое дело! — рявкнул я в ответ. — Если не спасете пациента, пойдете под суд!
Угрозы возымели действие. Медики молча и быстро начали оказывать первую помощь, полагающуюся в таких случаях: кислородная маска, кордиамин в вену, что-то еще — кажется, атропин… Работали, как мне показалось, четко и слаженно. Я не мешал и с расспросами не лез. Хотел верить, что успели.
Спустя минут десять врач облегченно вздохнул.
— Все нормально. Выживет, — сообщил мне. — Пульс ровный, дыхание тоже. Сознание пока спутано, но жить будет.
— Спасибо, — поблагодарил я, а потом постучал кулаком по перегородке и, когда водитель отозвался, крикнул:
— Гони в Москву немедленно! На Лубянку.
Состояние задержанного стабилизировали, а значит с ним уже можно работать. В крайнем случае, если что-то пойдет не так, в здании Комитета госбезопасности, в помещении ИВС имеется реанимационное отделение.
Скорая рванула с места. Оружие преступника, его автомобиль и прочее, что могло быть в салоне, охранял спецназ — до прибытия следственной бригады.
Дорога до Москвы заняла час. Еще пятнадцать минут добирались до Лубянки. Задержанного передали с рук на руки врачам ИВС. Его переложили на каталку и повезли по коридору «внутренней тюрьмы» — так называли подвальные помещения на Лубянке еще со времен Дзержинского. Я был рад, что стрелка удалось довезти живым.
Кто-то положил руку мне на плечо. Я оглянулся — это был помощник Андропова.
— Юрий Владимирович просит вас подняться к нему, — сообщил Иванов.
— Хорошо, Виктор Алексеевич, сейчас буду, — я кивнул. — Дайте мне пару минут?
Я вышел на крыльцо, достал сигареты, вытащил одну из пачки. Прикрывая от дождя огонек, чиркнул зажигалкой и закурил. Пару раз глубоко затянулся, но потом брезгливо поморщился. Недоуменно глянул на недокуренную сигарету и выбросил ее в урну. Странно, давал установку на отказ от курения Леониду Ильичу, а теперь и самому тоже стало как-то противно курить. Ну, если так на самом деле, то это даже к лучшему. Будем отказываться от вредных привычек. Усмехнулся — и выбросил в урну всю пачку.
Вернулся в здание, прошел в приемную Андропова. Секретарь предложил мне пока присесть и подождать.
— Юрий Владимирович совещается контрразведчиками, — сообщил Иванов. — Распекает так, что мало не покажется. Вам приказал ждать. По итогам разговора даст новые вводные.
Я устроился на стуле в приемной. Чувствовал, что меня еще потряхивает — утреннее возбуждение не спадало. Вошел генерал Рябенко, глянул хмуро. Но раз он здесь, значит, Леонид Ильич уже в Заречье. Я облегченно выдохнул, удостоверившись, что с Генсеком все в порядке.
Рябенко присел рядом, снял генеральскую папаху, положил на соседний стул.
— Как доехали, Александр Яковлевич? — спросил его.
— Все в порядке, без происшествий. Впервые порадовался, что Леонид Ильич сам вел машину. Если бы не его реакция, занесло бы и — все… — он махнул рукой.
Был без слов понятно, что проскочили по краю пропасти. Буквально, заглянули смерти в глаза — и Рябенко, и Брежнев. Хотя Брежнев в силу своей натуры, наверное, даже не придал этому случаю большого значения.
Из кабинета один за другим вышли контрразведчики. Последним в дверях показался злой как черт генерал Григоренко Григорий Федорович. Начальник второго главного управления едва не кипел. Он остановился возле нас и, посмотрев на Рябенко, процедил:
— Хорошо поработали. Поздравляю… — в его голосе клокотала едва сдерживаемая ярость.
— Ну да, часть вашей работы сделали, — не удержался, подколол «злейшего друга» генерал Рябенко.
Григоренко хотел вспылить, но сдержался, пообещал с недоброй усмешкой:
— Какие наши годы, еще сочтемся.
А, выходя из приемной, глянул на дверь так, словно хотел ей хлопнуть. Но вместо этого погасил замах и аккуратно притворил дверь за собой.
Иванов пригласил нас в кабинет Андропова. Я ожидал чего угодно, скорее всего выговора за ошибки, обвинения в халатности, в том, что допустили очередное покушение…
Андропов встал, прошел к сейфу, открыл его и обернулся к нам, держа в руках погоны с тремя большими звездами.
— Владимир Тимофеевич, имею честь поздравить вас с присвоением очередного звания, — Андропов пожал мне руку, протянул погоны.
— Служу Советскому Союзу! — я вытянулся в струнку.
— Расслабься, Володя, — Андропов раньше никогда не называл меня по имени и не обращался на «ты». — В отделе кадров ознакомишься с приказом и получишь документы.
Рябенко удивился, но промолчал. «Ох, дела… — с некоторой тревогой подумал он, — Неужели это мне готовят замену?». Мне эта мысль не понравилась. Жаль, если на пустом месте возникнет ненужная и непонятная интрига между мной и человеком, которого я всей душой уважаю.
— Учитывая, сколько покушений на Генерального секретаря произошло за последние несколько дней, и то, что мы постоянно не предупреждаем события, а идем за событиями, — сказал Андропов, — я делаю вывод, что против нас действует очень серьезный противник, который готовит операции на высшем уровне. А мы, к сожалению, в этом противостоянии проигрываем. Давайте сейчас послушаем, что скажут следователи. Задержанный пришел в себя, с ним уже беседуют.
Глава 3
— Вы обедали? — поинтересовался Андропов.
— Мы даже не завтракали, не до того было, — буркнул Рябенко.
— Тогда сходите в столовую. Думаю, часа вам хватит. К тому времени будут уже какие-то результаты работы со стрелком. Вернетесь — поговорим.
Мы с генералом вышли из кабинета.
Пока шли по коридорам до столовой, я думал. Мне ведь раньше всегда казалось, что причиной развала СССР стал Горбачев. Теперь же я начал понимать, что Горбачев был лишь следствием. Своего рода финальной точкой в долгом процессе по уничтожению Советского Союза.
В столовой взяли комплексный обед из трех блюд, ничего особенного: обычный борщ, картофельное пюре с котлетой, салат, хлеб и компот. В кремлевском буфете выбор куда богаче, но на Лубянке Андропов не позволял «барствовать». Подавальщицы тоже не мелькали среди столиков, все было по-простому: взял на раздаче блюда, рассчитался на кассе и с подносом в руках потопал к столу.
Обеденный перерыв недавно закончился, народа почти не было. Но Рябенко все равно направился к столику у окна, подальше от раздачи и нескольких
