которое держат под осью, где живут благородные, – нет, этого не может быть. В самом низу этой оси находится…
Искусственный океан.
А что под ним? Не должно быть ничего особенного – разве что экзотические рыбы и подобное. Зачем нужны головы? Из-за черепов? Мозга? Дыры у меня в мозге, у Сэврита, у каждого наездника… Молчание клубится вокруг меня, пока принц не нарушает его:
– Надеюсь, это послужит напоминанием, Синали.
Напоминанием, что благородные убивают нас. Напоминанием, что они пользуются нашими телами, как трупами скота, как удобрением, как топливом. Напоминанием, что благородные – это благородные, а мы не они. В моей груди вновь разгорается огонь, остывший было пепел вспыхивает, языки лижут ожоги.
– Считайте, что я его получила, ваше высочество.
* * *
Ракс вызывает меня по визу. Я не отвечаю.
Автограф Ольрика не смывается с кожи. Зато отскабливается вместе с ней.
Луна поскуливает, в мраморной ванной ей вторит эхо. Я перевязываю кровоточащую рану и беру робопса на руки. Он впервые позволяет мне это, и я уношу его в постель, засыпаю, обняв его ранеными руками, и постепенно металл нагревается от моего тела.
Высокий и тихий голос Разрушителя Небес звучит у меня в голове, напевая знакомую песню – колыбельную, которую пела моя мать. Она сама ее сочинила. Колыбельную, которую боевой жеребец не мог знать, если когда-то не был ею или мной… или не увидел ее в моих воспоминаниях.
Страх пытается вцепиться в меня, но звуки заглушают его.
35. Тэмпэстас
Tempestās ~ātis, ж.
1. период, момент, промежуток времени
2. буря
Я стою возле погребальной башни в Нижнем районе и смотрю, как никто не сгорает.
Пар от моего дыхания белеет в шипящем углекислом газе, с которым не справляется система вентиляции. Время Зимней Причуды еще не наступило, но она уже близится. Как всегда, пахнет гниющим мусором. Желтым конденсатом покрыты здания и тротуары, он застывает в каждой трещине известковой чешуей. Это и есть дом – гниль, табачные пятна и битое стекло.
Нас содержат как животных и пользуются нами как животными.
Погребальная башня на противоположной стороне улицы высится в окружении неоновых вывесок ломбардов, аптек, парикмахерских и черт знает чего еще, и все они выжидательно зависают в воздухе, вьются, перемигиваются всеми цветами радуги, выпрашивая объедки. А еще выше сменяют одна другую бесчисленные голографические рекламы ховеркаров, чая, систем очищения воды – роскоши, которую никто из живущих здесь никогда не сможет себе позволить. Видео с Кубка Сверхновой крутят безостановочно – в том числе и первый бой Сэврита. И он по-прежнему подмигивает мне.
Ему не дадут упокоиться с миром.
Я стою напротив погребальной башни и смотрю, как заходят и выходят люди в обносках, в слезах, в трауре. Они не знают, что оплакивают пустоту, не знают, что благородные даже в смерти отняли у нас достоинство. Куда увезли тело матери? Может, теперь она цветет в саду у кого-нибудь из благородных? И ей умиляются, ее поливают, срезают и ставят в вазы?
Куда увезли голову моей матери?
Я сжимаю кулаки, чтобы не видно было, как они дрожат. Мой следующий противник – Ольрик. Он ненавидит меня сильнее, чем ненавидела Ятрис. И учтивости в нем куда меньше. В голове крутятся мысли о базах данных, информация о том, сколько наездников убили друг друга в поединке. Такое редко, но случается. И считается «законным».
Где-то верещит младенец, скрипит вагончик, двигаясь по рельсам подвесной дороги, переплетения которой над моей головой заслоняют свет искусственного солнца. Слышно убаюкивающее гудение вечерни в церкви-развалюхе, отдаленный шум голоэкрана, по которому показывают последние видео с Кубка Сверхновой. Третий поединок Мирей. Она, конечно, выиграла – так изящно, будто станцевала.
Старуха сидит рядом со мной на потертом коврике, перед банками с жареными в масле землекрысами, выставленными на продажу. Зубы у нее желтого цвета от питья охристо-коричневого эля, изготовленного из ее собственной мочи, – зачастую он безопаснее воды из колонки. Может, она знает меня, может, нет, но, так или иначе, она не подает виду, и я тоже. Мы обе смотрим, как погребальная башня изрыгает дым.
Наконец старуха хрипло спрашивает:
– Ну что, дочка, зайдешь?
В урне не осталось ничего от матери, зато есть пять кругов на мраморе стены. Я провожу по визу в сторону старухи, перечисляя ей столько кредов, что хватит заплатить за всех ее жареных землекрыс и прожить еще месяц, и лишь потом отворачиваюсь.
– Пока нет.
Мой виз присылает сообщение – от Джерии. Я сразу открываю его, углубившись в переулок, чтобы прочесть.
Джерия: Слушай, Синали, я тут получила твои результаты, но какие-то они странные.
Синали: То есть?
Джерия: Ну, настоящий ИИ я никогда не видела, но представляю, насколько большими они должны быть, а у этого ИИ сетевая сигнатура раз в пять больше. Так что он… РЕАЛЬНО продвинутый. Целая жизнь нужна, чтобы написать такое. Создатель был настоящим мастером. Говорю «был», потому что он уже очень состарился. Или умер.
Я была права. Дравик в самом деле пользуется настоящим ИИ, но создан этот ИИ еще до него. Возможно, это творение Астрикс. По переулку эхом разносится голос старухи: «Горяченькие, вкусные землекрысы!» Мои пальцы мелькают над клавиатурой.
Синали: Где он находится?
Джерия: В том-то и странность: блока обработки нет ни в одной из систем особняка, но он явно встроен в них. И действует как барьер: множество невероятно сложных защит-файерволов. Вот только… поставлены они не для того, чтобы помешать вторгнуться извне. Выглядит все так, будто они удерживают что-то внутри. Поглощают и искажают выходные сигналы.
Синали: Что именно удерживают?
Джерия: Без понятия. По сигнатуре ничего конкретного не узнать. По-моему, большая часть трафика отведена под обслуживание того, что находится под особняком. Возможно, боевого жеребца.
Синали: Вот, значит, как. То есть в жеребце все-таки ЕСТЬ настоящий ИИ.
Джерия: Э‑э, ты извини, трудно объяснить, он взаимодействует с системами жеребца удаленно, а не находится в нем физически. Это что-то намного меньших размеров, то, что движется. Может, дрон? Ты там такого не видела?
Я ускоряю шаги, возвращаясь к станции подвесной дороги, мысленно перебираю возможные ответы. А не мог Дравик спрятать ИИ в виз Киллиама, чтобы отвлечь внимание? Нет, Джерия так и сказала бы, будь он в другом визе. Никаких дронов я поблизости не видела, даже уборщиков или охотников. То, что движется, размером меньше Разрушителя Небес…
Поднимаясь по ступеням крыльца к дверям Лунной Вершины, я замедляю шаг. Усмехаюсь так тихо, что
