идеей собрать Лилит воедино.
Эль долго не хотел отдавать тело, мотивируя, что разбитая душа будет пытаться разлететься. Они проспорили больше месяца, пока в один прекрасный день Адам просто не выкрал то и не вселил в него последний осколок. Осколок, хранивший на себе его кровь, а с ней и проклятие псевдодоктора или, быть может, недавней смерти, потому он пытался тело убить, чтобы хоть в этот раз сбежать окончательно, и пришлось возвращаться к отцу и виниться во всем, лишь бы тот спас Лилит. Отец спас, теми самыми технологиями из мира без магии, но прежде поставил три условия, на которые Адам заранее согласился. Первое: Адам даст клятву, что никогда больше не применит к Лилит слово. Второе: Адам не станет собирать в нее остальные осколки, пока Эль не позволит. Третье: собранная воедино Лилит сама решит, вспоминать ли ей, что было в прошлых жизнях.
Последнее оказалось самым тяжелым, ведь Адаму хотелось вернуть ту хрупкую беззащитную девушку, в которую когда-то влюбился, а получил невыносимую девицу, которую руки чесались прибить. Но стоило сказать себе, что оно того не стоило, позволить разочарованию захватить сознание, как ее неполноценная душа тут же попыталась сбежать. Этого хватило, чтобы привести в чувства. Все его эмоции ничто по сравнению с тем, что он действительно должен сделать. Она намеренно пытается вывести его из себя? Так первый начал, можно сказать, в первый день их знакомства! Она возненавидит его после того, как все закончится? Ну так заслужил! Он, бездна в свидетели, дважды ее убил! Или трижды, если считать последний раз. Не поблагодарит? Он, серьезно, собирался спасти Лилит ради того, чтобы та потом до конца вечности не переставала на него молиться? А не много ли чести? Не нужно ему ничего этого, ничего, лишь бы она больше не исчезала, никогда не исчезала…
Стоило это осознать, как дело пошло на лад. И в какой-то момент он даже подумал, что конкретно для него все закончится хорошо, что его поймут или хотя бы простят. Но сегодня, проснувшись в одиночестве в надоевшей до чертиков палате, увидел, что надеялся зря. Вернее, получил то, что так долго требовал. Делал вид, что требует, отчаянно переигрывая и местами доводя до абсурда, а они зачем-то поверили. Эль его отпустил. Ни сам проверить не пришел, ни соглядатаев в виде андроидов не приставил. И Лилит, получив свободу, решила его оставить. Ну, в ее-то случае точно заслужил. Особенно потому, что были мысли применить слово, лишь бы она не уходила — клятва останавливала. Так может, раз ничто не держит, сделать то, что давно собирался?
«Вот ты нытик!» — возмутился кто-то, заставляя вздрогнуть от неожиданности.
Адам приподнялся на локтях и внимательно осмотрел палату, но никого не увидел.
«Ну серьезно. Просить „отпустить“ это ж прям расписаться в желании получить как можно больше внимания. Тут даже доморощенный психолог допрет, а уж старый интриган типа Змея и подавно! Спорим, сидит где-нить смотрит в монитор и угорает под пивасик?»
Голос шел как будто из головы, заставляя подумать: а не плод ли больной фантазии недавняя стычка с Люцифером и спасение Лилит от него?
«Вот, — продолжил голос как ни в чем не бывало, — а на девоньку нашу зря наговариваешь. Она тебя, дурака такого, спасла, между прочим, пока ты очень не героически кровью истекал. Силой поделилась! А ее немало собралось, в последнем-то отпрыске лилей!»
— Поделилась силой? — зачем-то переспросил Адам.
На него, наоборот, вдруг накатила слабость, из-за которой проверить магические способности было проблематично.
«А ты думал у тебя кольца на ноге для красоты, что ли?»
— Кольца?
«Переспрашивать не надоело?»
Нет, не надоело, но вслух отвечать не стал. Он и так сейчас выглядел нелепо, разговаривая с голосом у себя в голове. Вот тоже забава, Люцифер ему мечом бок проткнул, а поехала почему-то кукуха. И непонятно, как там оно с силой, лексикона от Лилит точно понабрался. Ну, или из ее мира, где провел времени побольше обычного. Нецензурное слово, слетевшее с губ, стоило сесть и попытаться свесить ноги с кровати, сто процентов оттуда. Емкое потому что — вся боль, пронзившая в тот момент виски, в него уместилась. Но комната все равно плыла, намекая, что лучше бы обратно лечь вместо того, чтобы тянуться рукой и взглядом к лодыжке, где чернели две черных полосы. Стоит ли удивляться, что из-за этого он свалился на пол?
Одновременно с этим открылась дверь, и до боли знакомый голос вскрикнул:
— Адам! — Лилит бросилась к нему, по пути кинув что-то на прикроватную тумбочку, подхватила под локоть, попыталась поднять. — Ты зачем?
— Кольца хотел рассмотреть, — признался он, а она почему-то выпустила его руку, но хотя бы не ушла. — Ты чего? — спросил, обернувшись к ней, и заметил проступивший на лице румянец.
— А чего ты умирать тогда удумал? Мог бы Люцифера словом уложить, как нефиг делать!
«Потому как мало того, что нытик, так еще и тупенький!» — ответил за Адама голос у него в голове, и с ним одновременно захотелось и согласиться, и поспорить.
— Да заткнись ты! — цыкнула на него Лилит.
— Ты его слышишь? — удивился Адам. — Ну…
— Слышу, — она вздохнула и бросила задумчивый взгляд на дверь.
— Не уходи, — руки сами вцепились в ее запястье. — Я… я без претензий, ты не подумай. Я просто…
— Пришибленный, вижу. Надо сходить андроида позвать — я тебя не подниму.
— Не надо. Я сам встану.
Пообещать оказалось куда проще, чем сделать, но, в конце концов, он с помощью Лилит вернулся обратно в кровать, радуясь, что почти не трясло при этом. Ну, хотя бы едких комментариев от голоса не случилось, и то ладно. Они и сами теперь молчали, и неловкая эта тишина требовала хоть каких-нибудь слов — любая чушь сгодилась бы, но Адам решил сказать правду.
— Я не мог использовать слово на Люцифере. Работа с осколками очень много энергии сжирает, а я в тот день и так тебя, считай, заново собрал. Ну и… Прости, что подверг тебя такой опасности, но кто знает, случился бы потом еще шанс собрать все их… Ну…
Лилит не ответила, а когда он к ней обернулся, пытаясь поймать взгляд, поморщилась. В тот же момент виски и раненый бок пронзила нестерпимая боль, заставляя стиснуть зубы, чтобы не заорать. И все же он успел
