ударов в бороду. Наградой за отменно проведённый поединок мне стали овации зрителей, 500 монет и бонусные 1000 очков опыта от системы за победу над чемпионом кулачных боёв в Хадарте. Самое смешное, что после купанья в лучах славы и получения заслуженного выигрыша меня едва не порезали за соседним складом бандиты из той же самой шайки, что доила тотализатор. Видимо, решили, что правила правилами, а отпускать никому не известного выскочку с такой кучей денег всё же не стоит. Благо, я встретил их во всеоружии и, после некоторых усилий, отправил троих бандитов и одного головореза на тот свет. Собрал без разбора все вещи с трупов и поспешил покинуть портовый район.
Глазастый окунь, как и прочие круглосуточные кабаки, встречал посетителей настежь распахнутыми дверьми и открытыми окнами, из которых доносилось пиликанье скрипки, прерываемое время от времени взрывами пьяного хохота. Ещё точно не зная, как именно буду разбираться с Давидом, я предусмотрительно снял издалека бросающийся в глаза шлем с личиной и накинул поверх одежды плащ Кассия прежде, чем войти внутрь. Задерживаться на пороге и озирать весь честной народ пристальным взглядом не стал. Вместо этого, отыскал в углу свободную табуретку и примостился к одному из столов, где играли в карты. Не как участник, а так, в роли скучающего зеваки. Компанию моего должника найти оказалось нетрудно, поскольку орали они на полтона громче всех остальных. Четверо бугаёв, пятый храпит на заботливо принесённой кем-то скамейке. Кажется, эти ребята чувствуют себя тут, как дома. Давида я вычленил сразу, благо Феофан дал более, чем исчерпывающее описание, а вот, что дальше делать? О том, чтобы устраивать разборки здесь или переть на этих мордоворотов посреди улицы, и речи идти не может. Справиться-то я с ними справлюсь, но к тому времени на заваруху сбегутся, как минимум, два патруля. Торопиться мне всё равно было некуда, ломать голову над сложными логическими построениями не хотелось, и, в конце концов, я заказал себе бокальчик вина и занял место среди картёжников. Так, ни шатко, ни валко, системные часики дотикали до 06:00, после чего, мои потенциальные жертвы засобирались на выход. Я немедленно закруглился, оставив за столом, в общей сложности, до 150 золотых. Когда-то подобный проигрыш испортил бы мне настроение на всё утро, но не теперь, когда в сумке позвякивало больше семи кусков. Выйдя на улицу, гляжу вслед медленно удаляющимся кутилам. Двое волокут на плечах сомлевшего другана и тянут жалостливую песенку, а третий с Давидом идут в двух шагах позади и, кажется, о чём-то болтают. Хмыкнув, скидываю мешок и провожу некоторые приготовления. Меч Сагуру – в ячейку на поясе, вместо зелья, а на голову – глухой шлем стражника из моего тяжёлого сета, чтобы в лицо, если что, не запомнили.
На первом же перекрёстке, распевшиеся носильщики повернули направо, а Давид со своим приятелем – налево, подарив мне, тем самым, некоторую надежду. Феофан, правда, просил обойтись без крови, но это проблемы Феофана. А я, если подвернётся возможность, буду действовать, не считаясь с потерями. Чужими, естественно… Чёрт! Прямо навстречу нам – патруль стражи. Я скрестил под плащом пальцы обеих рук, молясь, чтоб они не прикопались ко мне с требованием снять шлем. С этих станется. Нет, прошли мимо, лениво позёвывая, а Давид впереди перегнулся через ажурный заборчик и начал выблёвывать на клумбу излишки принятого на грудь алкоголя. Из окна по соседству на него заругалась старушка, по улице пробежало несколько пацанов… Такими темпами, скоро весь город проснётся, какой тут грабёж?! И вдруг, мои жертвы, прямо, как на заказ, свернули в узенький проходной дворик. Убедившись, что поблизости никого, я распахнул плащ, выхватил оба клинка и, догнав Давида, один за другим обрушил их ему на голову.
Критическое попадание! Вы наносите Давиду 46 урона. Кровотечение.
Критическое попадание! Вы наносите Давиду 159 урона. Давид убит, получено 100 опыта.
– Кист, – вполголоса выдохнул я в лицо его опешившему товарищу и завершил избиение тремя безжалостными ударами. Прикосновение к одному телу, к другому, и все их вещи, включая бельё, перемещаются в мой инвентарь. Сзади слышится оглушительный детский визг, и я беру с места в карьер, вылетаю на соседнюю улицу, ввинчиваюсь в проулок… Теперь скинуть плащ, сорвать шлем, запихать в мешок вместе со вторым мечом, и идти дальше прогулочным шагом ничего не видевшего и не слышавшего искателя приключений. Забавно, но этот простейший рецепт сработал. Никто так и не попытался меня настичь, да и зачем, собственно, стражникам напрягаться, если преступник в любой момент может улететь свитком? Трупы-то, вот они, а убивца и след простыл. Значит, надо как следует потрясти свидетелей на предмет его внешности, составить портрет и вывесить, вместе с объявлением о награде, на соответствующей доске. Придя к таким выводам, я, уже совершенно спокойно, позавтракал на скамейке в подвернувшемся скверике и отправился на аудиенцию с самим пастырем.
– Привет, – Стас, как и обещал, встретил меня у мраморной лестницы здания гильдии магов. – Давай не будем задерживаться.
Выглядел он до жути деловито и озабоченно, так что я, без второго слова, позволил протащить себя по широченным, застеленным дорогими коврами, коридорам и светлым залам, более подобающим какой-нибудь особе графской фамилии, нежели частной конторе, которой, по сути, являлась гильдия. С другой стороны, аристократов местные конкистадоры вывели под корень ещё до конца Исхода. Это ж не повод отказываться от шикарных дворцов. У покрытой золочёными финтифлюшками двери морёного дуба, нас встретил почётный караул сразу из четырёх служителей, двое из которых при виде Стаса сразу же расступились, пропуская нас внутрь. Я ожидал сначала увидеть приёмную, но когда мы вошли, то оказались в просторнейшем кабинете с тремя окнами в потолок, ещё четырьмя служителями, двумя магами и… Я недоумённо застыл, глядя на невысокого крючконосого старичка, сидящего за письменным столом у центрального окна.
– Можешь идти, Марк, – от голоса, заполнившего, казалось, всё помещение, у меня по шее пробежали мурашки.
Как говорится, слона-то я и не приметил. Пастырь Сцевола, прямой, как палка, мужчина с суровым взглядом, сидел, как выяснилось, за другим столом, у боковой стены, справа от двери. Твёрдый раздвоенный подбородок, высокий лоб и медальный профиль выдавали в нём человека решительного и прозорливого, а неожиданно мягкие, чуть пухлые губы ярко контрастировали с лицом древнеримской статуи, добавляя ему некую чёрточку человечности. Довершали картину плотно прижатые, будто приклеенные к черепу, правильной формы уши и короткие чёрные волосы с первым налётом благородной седины.
– Я был уверен, что Марк приведёт кого-то вроде себя, –
