я не позвонила. И, быть может, тогда пропустила что-то самое главное в своей жизни.
Он понимал, что я хоть и поклялась, по его настоятельной просьбе, выйти за него замуж, но всячески тормозила. Говорила:
– Еще успеется.
Я никак не могла выйти за него замуж, потому что любила другого человека. Надо было как-то сохранить дружбу, это зависело, конечно, от меня. А я вместо этого, как говорится, хлопнула башмачком по асфальту и поехала не в Королев, а в Ленинград.
Я помню, как он ломал спичечный коробок, как сказал:
– Однажды все узнают, какой я гениальный. Потому что я напишу гениальный роман о спичечном коробке.
Он говорил это с таким надрывом, что чувствовалось: это все из самого сердца идет. А я посмеялась над этим. Ну подумаешь, он напишет о спичечном коробке! А он создал «Территорию»…
Боже мой, страшно подумать, что столько времени я не приезжала сюда для того, чтобы увидеть книги Куваева, для того, чтобы зайти в его кабинет, где написан его знаменитый роман «Территория» и множество рассказов. И тот же рассказ «Берег Принцессы Люськи». Странное ощущение.
Как же я могла не поддержать его в начале его литературной деятельности? Даже если это мне не нравилось. Даже если мне казалось, что это будет плохо для него. Какое право я имела решать такие вещи за человека? И почему я прервала наши с ним такие теплые, такие замечательные отношения.
Я побывала в семье Олега. Нас хорошо встретили его родные. Для них Олег не ушел навсегда, он рядом. Они построили дом и перенесли туда вещи из комнаты в коммунальной квартире, в которой жили вчетвером – Олег, его сестра Галина, муж Галины и родившийся у Галины сын Дима, который тоже носит фамилию Куваев.
Этот дом открыт для людей. Сейчас приходят дети из школ туда, не как в музей, а как в настоящую комнатку писателя, посмотреть, как жил и где работал Олег Куваев. Где Олег писал свой роман «Территория».
Я села за стол, за которым Куваев работал. В его комнатке сохранена вся эта бедненькая мебель из простого ДСП. Такая же кровать небольшая, такой же шкафчик. Все сверхскромное, скромнее я не видела обстановки в комнате.
Он получал большие гонорары за свои произведения в богатом журнале «Вокруг света», в «Искателе». Но жил скромно. Его печатали с охотой все журналы Советского Союза. И в Италии его издали. Только в Италию не пустили, был большой скандал. Не пустили как диссидента, это тоже смешно.
Олег сидел и строчил, прячась от солнца под каким-то деревом. На очень красивом камне стояла его пишущая машинка. У него была одна «Колибри», с которой он всюду ездил. А вторая, большая, стояла на камне. Он обожал пишущие машинки. И его племянник Дима Куваев сумел все это сохранить.
Дима мне сказал:
– Блестящих геофизиков много, а писатель у советских геологов есть один. И его имя – Олег Куваев.
Действительно, Олег оказался замечательным писателем. Да он другим и не мог быть. Если Куваев что-то затевал, он делал это отлично.
Дима рассказывал, что Олег обычно молчал, когда они куда-то ходили. Молчал, когда нужно было время на то, чтобы что-то осмыслить. У него в голове было полно идей, которые нужно было как-то обработать. Довести до такого состояния, чтобы они легли на бумагу.
Олег был нестандартной личностью. Неутомимый путешественник. Неисправимый фантазер. Он столько изъездил, он столько всего открыл. Уму непостижимо, как у него хватало энергии. Поэтому, возможно, он так рано ушел – на сорок первом году. Он торопился жить. 41 год – очень короткая жизнь, но за этот срок он прожил две жизни.
В комнате Олега в Королеве стоят папки, которые хранит его племянник Дима. В этих папках – описание дневников полевых работ, неопубликованные произведения. Их много, рассказов начатых и незаконченных. Есть, видимо, и законченные произведения. Полно начатого, которое требует доделки, полно нерасшифрованного. Нужен был бы человек, который помог бы докончить эти литературные работы Олега. Но это трудно – влезать в лабораторию писателя, причем писателя талантливого, писателя особенного. Куваев настолько нестандартно писал, и это большая потеря для нашей литературы, что это лежит просто по папкам. Дар писательства в нем был с рождения заложен. Первый свой рассказ он, по-моему, в восьмом классе написал.
Он все время мне в письмах писал: «Надо набивать, набивать руку». И он ее набивал, но только времени у него было в запасе очень мало.
Я вернулась в Петербург и пришла в Дом книги на Невском проспекте. Прошу:
– Дайте что-нибудь куваевское.
Мне выдали последние три книжки «Территории» в бумажном переплете со словами:
– Вы знаете, когда Куваев поступает в Дом книги, его расхватывают в течение дня. Он никогда не лежит на полках. Мы даже заказы у вас на его какие-то книги принять не можем. Потому что это исчезает мгновенно.
Чукотка 60 лет спустя
Через 60 лет я приехала на Чукотку. Так хорошо на душе. Потому что ты увидел вечность. Это как будто другая планета.
Из современной телевизионной хроники я знала, что того Певека, в котором я жила, мне никогда не найти. Он как будто унесенный ветром, больше нет его. Но что делало для меня все равно привлекательной эту поездку на Чукотку? То, что океан-то не унесешь. И что нас ждут, несомненно, рассветы и закаты. На самом деле, вот откуда они взялись в северной, самой северной точке нашей страны, эти рассветы и закаты? Как будто ты плывешь среди южного океана. Что-то сверкает, что-то переливается, цвета: оранжевый, желтый, зеленый. Иногда что-то черненькое – тучка какая-то залетит. Это непередаваемо. Полное ощущение, что ты попал на другую планету.
Я могу сейчас объясняться в любви Чукотке – не знаю, сколько времени. Я влюбилась в нее заново. Когда ты видишь эти сопки, они все разного цвета. Едешь по бездорожью. Где-то грунтовая дорога, где-то распадки, где-то перевалы, через которые – чуть-чуть, и машина может скатиться вниз.
Наша любимая съемочная бригада позволила себе на одном колымском перевале отстать от нас. Жду. Полчаса, час. Ночь глубокая, а их нет. Мы испугались, ведь перевал. Он состоит из всяких загогулин, там сыпучка. Там сопки подступают прямо, иногда на короткое совсем расстояньице.
Мы испугались, что с ними что-то произошло. Вернулись. Вдруг среди ночи откуда-то выползает один-единственный лучик. И кого высвечивает этот лучик? Нашего режиссера и нашего оператора. Они сидят, ковыряются, какие-то шишечки нашли. Махонькие низкорослые
