деревья и маленький ледничок.
Я стала кричать:
– Как же можно так! Я за вас отвечаю! Здесь же свалиться можно!
Они мне помахали рукой и продолжили заниматься тем, чем занимались. Снимать березку в палец высотой. Ледничок изучать, что там у него. Что под ним лежит, что над ним стоит.
На Чукотке не перестаешь любоваться природой. Когда ты видишь чукотские цветы, это не какая-то огромная поляна. Они клочковатостью растут. Крупный иван-чай. Потом еще какие-то цветы, на флоксы похожие и на колокольчики. Такое разнообразие! Свой ковер у каждого цветка по отдельности. Но все невысокое.
Я рассказала уже, как когда-то в Магаданском обкоме я воевала с охранником. У меня был на руках диплом, только что полученный в Ленинградском университете, что я окончила филологический факультет, отделение журналистики, и направляюсь в Магадан на радио. Я же решила, что все равно прорвусь на Чукотку, приеду в Магадан и там разберусь. Поэтому, когда в гостинице в час ночи не оказалось места (хотя там много было таких же, как я, приезжих), я рванула в обком партии. Запомнила навсегда имя первого секретаря – Павла Яковлевича Афанасьева. Потому что нестандартным было наше знакомство почти в два часа ночи в обкоме партии.
Прошло 60 лет. То же здание. Партии нет. Где был раньше обком, сейчас сидит губернатор. Проходим мимо огромного храма, поставленного прямо как бы на въезде в Магадан, красивого очень. Приходим. Охранник на меня не посмотрел, мне даже было обидно. Ну что же такое? Сидит, охраняет губернатора и даже не смотрит. К нам подошел человек, который представился:
– Я пресс-секретарь губернатора, губернатор сейчас, через пять минут, прибудет. Пойдемте, я пока все вам покажу.
Я говорю:
– Я знаю эту лестницу, знаю все, что здесь есть на втором этаже. Это мне все знакомо. Поэтому я просто оглянусь по сторонам, посмотрю, какие произошли изменения.
Изменения произошли. Что-то по-другому покрашено. И картинки другие. Партийных лозунгов нет, а висят портреты героев, которые открывали золото, которые осваивали месторождения. В общем, совсем другой уклад.
Потом появился губернатор, молодой, невероятно красивый человек. Он – копия Бориса Николаевича Ельцина чисто внешне, молодая. Просто копия. Вот я и спрашиваю:
– А как на вас реагировал Борис Николаевич?
Он смеется:
– Ельцин сказал: «И что ты мне не попался раньше? Мы раньше бы познакомились, вместе бы на рыбалку, на охоту съездили».
В Магадане нас приняли очень хорошо…
Анадырь спустя 60 лет. Шикарный аэропорт построен. Впереди лиман. Теперь я это слово знала. Ширина этого лимана, над которым все время дует ветер, – шесть километров. Работает переправа, снуют баржи, на которых перевозят машины и пассажиров. Грузы перевозят, все перевозят.
Аэропорт находится в Угольных Копях – это поселок близ Анадыря, а весь остальной красивый город находится на другой стороне лимана.
Нам важен был геологический архив, который сейчас находится в Анадыре. Но, как и прежде, стоял вопрос переправы.
Раньше ты прилетал и добирался на катере. Катера ходили практически в любую погоду. Даже когда тебя относило очень далеко, почти к другому берегу. Но эти маленькие катера как-то гребли, гребли и догребали до берега. Выходили из положения. И никто не думал, что это какая-нибудь сложность.
А здесь ситуация складывается вот каким образом. Шторм. И не ходят, прячутся баржи. Для них есть специальные места, где они находятся под прикрытием. И вот это препятствие непреодолимо, если у тебя срочные дела и ты должен лететь через Анадырь.
Нигде в Анадыре я не нашла ни следов бывшего здания «Советской Чукотки», ни хоть одного портрета Рубина и тех, кто добывал чукотское и магаданское золото. Ни в музее, нигде.
«Советской Чукотки» давно нет. «Крайний Север» теперь есть газета. Не знаю, насколько она интересна, она выходит всего раз в неделю. А мы выпускали газету ежедневную.
Конечно, никто ничего не знал о моем замечательном редакторе Борисе Моисеевиче, хотя Рубин, вообще-то, был человеком ярким. Я знала, что Борис Моисеевич Рубин потом был отозван в Магадан. И он организовывал телевидение в Магадане. Рубин очень много лет проработал главным редактором «Советской Чукотки». Очень высокий уровень у этой газеты был, качественная журналистская работа была. Там даже повести печатали. Там элита собиралась. Поэты, писатели, художники хорошие, которые были геологами. Я там много чему научилась.
Я разговариваю с редактором «Крайнего Севера». Он, конечно, и Чемоданова не знает, и остальных не знает.
Я беру Чемоданова как эталонную фигуру. Могла бы назвать и других исследователей Арктики, других золотоискателей, их много. Я звоню в краеведческий музей и спрашиваю:
– А что у вас есть на Чемоданова?
Там с трудом вспоминают, кто такой Чемоданов. А он был одним из самых замечательных золотоискателей. Сейчас кто уже вспоминает о нем? Очень мало, к сожалению. Вот так пропадают не только города, но пропадают личности.
Боясь надвигающегося шторма, мы вынуждены были под дождем, под ветром переплыть назад лиман, не досняв в Анадыре всего, что мы хотели…
И непонятно, почему нельзя сделать так, как было 60 лет назад? Из Певека можно было улететь в Магадан, можно было улететь в Ленинград, в Москву, в Якутию, еще куда-то. Из Эгвекинота – в разные города. Сейчас все через Анадырь, только через Анадырь. Я думаю, что это стратегически неверное решение вопроса. Во-первых, эти штормы, которые бывают очень сильные. Во-вторых, это дополнительная перевалочная база через лиман. А значит, и эти ветры. И потом, и горючее тратится, и люди нервничают. Я не знаю, почему не решить все более толково.
Геологов теперь нет на Чукотке, только частным образом старателей компания нанимает. Работают вахтовым методом.
У меня было раньше такое впечатление, что прииск Комсомольский должен был приносить золото и давать доход в золотоносную кассу государства много-много лет. А прошло всего 60 лет, и сейчас там уже работают только частные маленькие поисковые компании. Значит, государство считает, что оно отмыло все, что возможно, в узле Комсомольского.
Частным работодателям гораздо удобнее держать людей на работе, на вахте. Человек заключает контракт на два месяца и по двенадцать часов каждый день без всяких выходных работает. Его хорошо кормят. Он живет в общежитии гостиничного типа. Спецодежда есть, на машинах подвозят. На самолете обратно через два месяца…
Два месяца работаешь, на два месяца потом уезжаешь отдыхать. Хочешь – возвращаешься, не хочешь – не возвращаешься. Но тебе забронировано место. А времени-то для общения у людей не остается. Вот он отработал 12 часов. Снял с себя грязную одежду из шахты. Принял душ, отмылся, поел. И
