добраться до нашего места.
Я наконец закрыла рот и, кинувшись следом за Уильямом, поймала его за руку.
– Это потрясающе!
– Да, в этом году они отлично поработали.
– Но куда мы поставим палатку? Уже всё занято.
– Я каждый год останавливаюсь на одном и том же месте. Туда никто не доходит. Так что можно сказать, что оно уединённое.
– Идеально! – сказала я с многозначительной улыбкой.
Уильям отшутился, не сбавляя шага. Когда мы шли сквозь толпу, я заметила множество обращённых ко мне взглядов. Видимо, слухи уже расползлись.
– Не обращай внимания, – прошептал Уильям, свирепо посмотрев на тех, кто пялился на нас.
Я решила сосредоточиться на пейзаже. Деревья и цветущие растения поднимались из пыльного пола пещеры, и эти кущи уходили вдаль, насколько хватало глаз. Я не знала, долго ли мы шли, но наконец лес закончился. Скальные стены здесь выглядели гладкими и неровными, как окаменевшая древесина. По их бугристой поверхности ползли виноградные лозы.
– Тебе нравится? – спросил Уильям, крепко стиснув мою руку.
– О да, – ответила я.
– Я просто подумал, что ты захочешь уединения, учитывая, что о тебе, кажется, говорит весь город. Хорошо иметь место, куда можно сбежать, когда мир вокруг становится слишком уж безумным. Но, если хочешь, мы можем остановиться поближе к остальным.
Я улыбнулась.
– Нет. Тут очень хорошо.
– Чудесно. – Уильям сделал шаг вперёд.
Он прижал меня к себе, и я почувствовала его бодрящий прохладный аромат.
– Итак, – сказал он, слегка покраснев, – я приготовил кое-что для тебя. Ленайя – это для нас что-то вроде Рождества.
– Почему ты не сказал раньше? – пискнула я. У меня не было для него никакого подарка.
– Не хотел портить сюрприз, – ответил Уильям, протягивая мне что-то квадратное, завёрнутое в бумагу. – Это компакт-диск, – прибавил он, когда я развернула подарок. – Я собрал тут все наши любимые песни. И добавил несколько новых.
– Спасибо! – сказала я, чувствуя себя невероятно счастливой. Невозможно было выразить словами, насколько.
– И я знаю, что ты любишь поэзию, – продолжал Уильям. – Поэтому я распечатал своё любимое стихотворение. Оно напоминает о тебе.
Он молча ждал, наблюдая за выражением моего лица, пока я разворачивала бумагу и читала его послание мне.
Сонет CVII
Ни собственный мой страх, ни вещий взор
Вселенной всей, глядящей вдаль прилежно,
Не знают, до каких дана мне пор
Любовь, чья смерть казалась неизбежной.
Своё затменье смертная луна
Пережила назло пророкам лживым.
Надежда вновь на трон возведена,
И долгий мир сулит расцвет оливам.
Разлукой смерть не угрожает нам.
Пусть я умру, но в стихах воскресну.
Слепая смерть грозит лишь племенам
Ещё не просветлённым, бессловесным.
В моих стихах и ты переживёшь
Венцы тиранов и гербы вельмож.
Уильям Шекспир[5].
– Счастливой Ленайи, – сказал он, явно довольный тем, что я покраснела до ушей. – Если можешь – забудь о пророчестве и обо всём таком прочем.
Уильям вздохнул и протянул руку, чтобы коснуться моей щеки. Я подняла взгляд. Никто и никогда не смотрел на меня так, как он.
– Постарайся просто насладиться праздником, ладно? Возможно, только сегодня у тебя есть шанс просто отдохнуть и расслабиться.
Я снова улыбнулась и кивнула, понимая, что Уильям прав. К следующей Ленайе я, возможно, буду уже мертва.
– Ты слишком совершенен, – сказала я, обнимая его и пытаясь отогнать мысли о смерти.
Он коротко поцеловал меня, мягко коснувшись моих губ.
– Так что, можно начинать буянить?
Как раз в этот момент из леса донёсся рёв толпы.
Уильям пожал плечами и рассмеялся.
– Ага.
– Не знаю, готова ли я к такому, – поддразнила я.
– Жаль-жаль. Мы должны встретиться с Сэмом и Никс. Они, наверное, ждут начала шоу, как и все остальные.
– Шоу? – переспросила я.
– Зарождение нашей цивилизации. Представление повторяется каждый год. Это своего рода традиция. Ты увидишь.
Внезапно из-за деревьев донеслись звуки труб, разрушив хрупкую тишину между нами. Толпа в отдалении одобрительно завопила.
Уильям ухмыльнулся.
– Начинается.
Не успела я опомниться, как он схватил меня за руку и рванул через лес.
– А как же мои вещи? – крикнула я, мчась за ним на буксире.
– Плюнь ты на них, – отозвался он.
Мы бежали по грунтовой дорожке, стремясь туда, откуда доносился шум толпы. В воздухе был разлит запах леса и земли, и я впервые осознала, насколько интересной и насыщенной может быть жизнь потомков. Наконец-то все печали моего прошлого оказались смыты настоящим. И хотя в будущем таилась зловещая чернота, сейчас я не ощущала её тяжести. Я чувствовала лишь волнение.
Голос ведущего становился всё громче по мере того, как мы приближались к месту событий. В ответ на его остроты звучали взрывы смеха и аплодисменты. И казалось, всё это происходит прямо в гуще леса.
Толпа появилась в поле зрения, когда мы подошли к краю погружённой в землю арены. Множество людей заполоняли огромный древнегреческий амфитеатр, утопленный в пол пещеры, как пустой плавательный бассейн. Все взгляды были прикованы к конферансье, стоящему далеко внизу, в центре сцены. Он был не смокинге, как я ожидала, а в древнегреческом одеянии – белой хламиде, которая частично открывала его обнажённую грудь и свисала до пят.
Мне захотелось остановится и понаблюдать, как предвкушение витает в воздухе, словно ветер, но Уильям потянул меня за руку, и мы заняли места рядом с Сэмом и Никс.
– Сегодня необычная ночь! – Оживлённый мужской голос эхом разнёсся по всему амфитеатру. – В конце концов, сегодняшней ночи вообще не существует! Откуда бы ей взяться до появления нашей цивилизации? Но не бойтесь, ибо всё начнётся сейчас!
При этих словах всё вокруг погрузилось в кромешную тьму. Я подумала, что это проделки Никс, но тут послышалось странное гудение. Оно, казалось, доносилось со всех сторон одновременно, набирая силу. Я услышала, как Уильям рядом со мной тоже напевает с закрытым ртом, и поняла, что этот звук издают сами зрители. Он становился всё громче и громче, пока толпа не разразилась криками и улюлюканьем. Зрители создавали Хаос, из которого, согласно, древнегреческой мифологии, возникло всё остальное.
Как раз в тот миг, когда мне показалось, что толпа вот-вот взорвётся, все закричали в унисон:
– Фиат люкс! – и снова загорелся свет, как будто кто-то нажал на выключатель.
– Что это значит? – спросила я Уильма.
– «Да будет свет» на латыни. – Он рассмеялся. – Готовься. С этого момента зрители будут активно участвовать в представлении.
– Из изначальной пустоты появляемся все мы, но у нас нет земли, на которой можно стоять, – проговорил ведущий, начав подниматься в воздух. – Нет
