Боюсь, что больше ничего не будет, как раньше. Мне придется много работать. Много делать для других, понимаешь? Много брать на себя за других.
Я не понимала. Но отчего-то мне очень захотелось пожалеть его, и я прижалась сильнее.
— Ты услышишь много плохого обо мне. Боюсь, что хорошего не останется совсем.
— Я никому не позволю говорить о нас плохо, — серьезно заявила я. Молчать не получалось, потому что это было страшнее.
— Не сомневаюсь в этом, — усмехнулся он. — Однажды ты станешь хорошей правительницей для своего народа. А пока придется потерпеть. У всех есть своя роль, милая. Нужно хорошо играть ее, иначе не выжить. Мне придется играть свою. Все, что ты услышишь обо мне, отдалит нас.
— Но я не хочу! — возмутилась я.
— Поверь, я тоже не хочу. Но так будет лучше. Преступления, которые припишут мне, не лягут тенью на тебя. Я хочу, чтобы ты запомнила одну вещь. Я никогда не сделаю ничего, за что тебе будет стыдно. Пусть и не смогу этого доказать.
Я запуталась в том, что он говорил. А мне так хотелось понять. Я всегда стеснялась переспрашивать, когда речь шла о чем-то важном. Даже на уроках.
А отец не собирался пояснять.
Вместо этого он поднялся, подхватил меня на руки и отнес к лестнице. Спустился на несколько десятков ступеней, и только затем поставил меня на одну из них. Сюда ветер не добирался, но у меня до сих пор слезились глаза.
Отец достал из кармана бумагу и развернул.
— Милая, приложи сюда свой пальчик, — попросил он.
Я послушно протянула руку и коснулась того места на листе, которое показывал отец. На зачарованной бумаге слегка засветился мой отпечаток и тут же пропал.
— У меня есть свой магический договор! А что он делает?! — восторженно пискнула я, пока отец убирал его. — Шейн от зависти облезет по чешуйке!
— От зависти? — усмехнулся отец.
— Ну да! Когда я расскажу, что… Что? — расстроилась я, когда мысль ускользнула.
Я ведь только что собиралась поделиться чем-то важным! Вот так всегда!
Отец наклонился и бережно стер слезы обиды с моих щек.
— Не волнуйся, милая. Ты снова вспомнишь, когда придет время. Договор позаботится.
— Вспомню о чем? — не поняла я.
— Обо всем, — улыбнулся он и потрепал меня по макушке.
Глава 55. 23 декабря
Если раньше я считала, что проспать несколько дней после ритуала — жутко и опасно, то теперь убедилась в обратном!
Тогда все было отлично, ведь я не осознавала ничего, что со мной происходило. Просто однажды снова открывала глаза и принималась выяснять новости за прошедшие дни.
В этот раз все оказалось иначе. Меня заставили выпить уже знакомую дрянь. Только теперь черным горела она сама, алые язычки плясали на дне неглубокой чаши. Пламя будто заполняло мое тело.
Я понимала, что сплю, но никак не могла вырваться из этого сна. Чаще всего была просто темнота. Иногда появлялись видения. Воспоминания, записанные глубоко в подсознании. Стертые временем или магическими договорами. Ко мне будто возвращалось все потерянное за мою недолгую жизнь, и большую часть из этого я совершенно не хотела знать.
Сопротивляться не получалось. Мне казалось, что я очень стараюсь сбежать, но в то же время каким-то непонятным чутьем осознавала, что мое тело не двигается. Оно лежит в кровати, и я до сих пор не смогла даже согнуть палец.
Иногда я слышала голоса рядом с собой. Слов разобрать не могла, но с ними становилось приятнее: я не одна.
Приятнее лишь до тех пор, пока перед глазами не начинало разворачиваться новое воспоминание.
Мне столько раз чудилось пробуждение, что, когда оно наконец случилось, я уже не верила в его возможность.
Я слышала голос Шейна, а ему вообще не следовало здесь находиться. Ведь просила его держаться подальше от замка. На случай, если я не проснусь. И знала, что он не послушается.
Именно его голос и тащил меня на поверхность из этой глубокой западни снов и воспоминаний.
Теперь, когда я вдруг ощутила легкие и нежные поглаживания по волосам, сердце забилось так часто, что его стук, наверное, должны были услышать все. Я тяжело вздохнула, будто легкие не желали расправляться. Но открыть глаза так и не рискнула: вдруг все снова пропадет? От макушки вниз по телу волнами пробегали мурашки.
Шейн наклонился и поцеловал меня в лоб. Матрас под его локтем рядом со мной прогнулся, будто старательно помогая подставить меня под теплые губы.
— Ниже, — прошептала я.
Шейн невесомо поцеловал меня в кончик носа.
— Еще ниже, — потребовала я.
И только когда Шейн коснулся моих губ, рискнула приоткрыть один глаз.
— Как ты?
— Как будто меня из-под поезда достали, — пожаловалась я.
— Помнится, под поездом было не так уж и плохо.
Я подняла руку, чтобы стукнуть его в плечо. Но попала только по воздуху. Тело не желало подчиняться.
Шейн же легко схватил мою руку, развернул ладонью к себе, потянул и принялся целовать подушечки пальцев, одну за другой.
Я жмурилась от удовольствия, все мое существо сейчас словно пыталось сосредоточиться в тех самых кончиках пальцев.
И все же желание отделаться от воспоминаний о жутких снах оказалось сильнее.
— Нужно срочно встать, — решила я, пока никто не заметил моего беспомощного состояния. Буду надеяться, что пара шагов по комнате позволит мне вернуть хоть какие-то адекватные ощущения и умения.
Шейн не стал спорить, только поднялся, откинул с меня одеяло и протянул руку. Конечно, легко мог бы поставить меня на ноги сам, но отлично знал, как долго я буду ему это припоминать. Я ненавидела чувствовать себя настолько слабой и не любила получать больше помощи, чем прошу.
— Только не говори мне, что пролежала неделю, — взмолилась я, когда наконец удалось сесть. — Хотя по ощущениям больше похоже на месяц. Или пару лет.
— Нет, всего три дня, — усмехнулся он, откровенно умиляясь моим стонам.
Все-таки я его стукну!
— Снова три дня? — удивилась я. — А кажется, что все гораздо хуже.
— Все и было хуже, — подтвердил Шейн. — У тебя был такой жар, что прикасаться страшно. Ты бредила, а на коже выступали красные полосы. Как ленты обвивали. Повезло, что Амелия была рядом все время. Но и она мало что
