что если в фотоаппарате красная пленка, то на фотографиях ты получаешься абсолютно голой. Никто никогда не видел снимков, но парни в школе нас пугали и шантажировали. Придет такой в класс с фотоаппаратом и носится за тобой. Фоткает, фоткает, а потом такой: «Все, ты на красной пленке!» А на следующий день приходит и так загадочно на тебя смотрит. И шепчется с другими. И ты краснеешь похлеще любой пленки. Типа про тебя теперь знают все. Тебя сосчитали. Ты под колпаком. Ну и всякие подобные глупости.
Пауза.
МАРИНА. А ты меня всегда такой красивой фотографировал. Я на твоих фотографиях – самая красивая девушка СССР всегда была. Потому что любил. Да? Поэтому?
Я удивляюсь: как ты со своими минус восемь мог делать такие красивые фотографии?
Пауза.
МАРИНА. Мама твоя мне рассказала, что перед тем, как ты… ну, в общем, накануне где-то увидела дома белого таракана.
КОСТЯ. И что?
МАРИНА. Что-что! Примета такая. К смерти.
КОСТЯ. Да ну.
МАРИНА. Вот ничего и не «да ну». Мне говорили, на полнолуние солить нельзя. А я посолила. И все банки взорвались сегодня.
Пауза.
МАРИНА. Костя.
Костя молчит, смотрит на нее.
МАРИНА. Костя. Милый мой, любимый. (Встает перед ним на колени.) Прости меня.
КОСТЯ. Встаньте, тетя Марина. Вы правда ошибаетесь.
МАРИНА. Нет. (Целует ему руки.) Прости меня, Костя. Меня Олег всю жизнь дурой зовет. Это так и есть. Дура я проклятая. Что я по своей дурости натворила! Мне вот врачи говорят, что немного осталось. А я рада. Девчонок только жалко. Но они уже взрослые, справятся. Я их всему научила. Ничего хорошего я не построила в жизни. Не получилось. Я каждое утро вставала и просила тебя, как Бога. Сначала – прости, затем – помоги. А ты не простил и не помог. И знаешь-ка что? А вот что. Правильно сделал, что не помог. Не заслужила.
Уходит. Возвращается с банкой краски.
МАРИНА. Мы сейчас пойдем с тобой на этот мост, залезем вместе на него и все исправим. Напишем: «Костя + Марина». И все закончится.
Костя закрывает палатку изнутри.
МАРИНА. Ты чего это?
КОСТЯ. Посидим.
МАРИНА. А ты чего это в чужой палатке раскомандовался?
КОСТЯ. А зачем вам, кстати, летом зимняя палатка?
МАРИНА. А чтоб негры спрашивали. Послушай, мальчик, я ведь и вдарить могу. Давай-ка иди спать, завтра елка.
Марина бросается на Костю, рвется, плачет, но он скручивает ее и крепко держит.
Фотография шестая
Дождь наконец прекратился. Пахнет свежестью – озоном. Таня раздевается и идет в реку.
ОЛЕГ. Ты прям так?
ТАНЯ. Я так на море привыкла.
ОЛЕГ. Вы там все нудисты, что ли?
ТАНЯ. Да почему? Я ночью, когда никто не видит. Вхожу вот так в море – и плыву. И свечусь, как мечтала.
Олег тоже раздевается и идет за ней.
ОЛЕГ. Прям Адам и Ева.
ТАНЯ (смеется). Змея нам только не хватает. Или змеи.
ОЛЕГ. Да я сам уж!
Плавают, брызгаются, смеются. Со стороны да в темноте даже и непонятно, что это взрослые люди. Кажется, что дети.
ТАНЯ. А свечения так и нет!
ОЛЕГ. Да как это нет? Следи за руками!
Олег подплывает к Тане, и они какое-то время плывут рядом. И вода рядом с ними и правда светится, хоть такого на Урале и не бывает: проверено. Олег останавливается и притягивает к себе Таню.
ОЛЕГ. Тань.
ТАНЯ. Я и забыла, как у нас тут мелко.
ОЛЕГ. Танька.
ТАНЯ. А стоять холодно, слушай! Не май месяц. Пойдем-ка одеваться.
ОЛЕГ. Танюха.
ТАНЯ. А это что там, остров, что ли?
ОЛЕГ (плывет за ней). Плавучий остров, да. Татьян!
ТАНЯ. Не помню такого совсем. Это река зарастает, что ли?
ОЛЕГ. Да послушай ты.
ТАНЯ. Ничего не хочу слушать! Сейчас начнется: давай все вернем, давай как будто не было ничего! А двадцать лет кто вернет мне? Я из психушек не вылезала, только в себя пришла. Не начинай, Олег. Все. Нет больше никаких «если». Ты нас предал. Ты все предал. (Выходит на берег, одевается.)
Олег выходит за ней.
ОЛЕГ. И что мне теперь делать? Утопиться мне? На мост этот проклятый залезть и спрыгнуть? Я тебя люблю.
ТАНЯ. Это все с утра пройдет, Олежа.
ОЛЕГ. Не прошло за двадцать лет.
ТАНЯ. Утром я уеду, месяц повспоминаешь – и забудешь, как двадцать лет не помнил.
ОЛЕГ. Я не помнил? Да я тебя искал как бешеный. Но ты все следы запутала. Дядю Костю извел. Он уж от меня шарахался тут.
ТАНЯ. Знаешь, мой папа говорил: тот, кто хочет сделать, тот берет и делает. А кто не хочет, находит причину, чтоб не делать.
ОЛЕГ. Не веришь, значит. Ну что ж. (Быстро одевается и уходит.)
И уже через несколько минут Таня видит его у железнодорожного моста. Он пытается залезть на него, преодолевая заграждения.
ОЛЕГ. Блин, понагородили тут.
ТАНЯ. Олег!
ОЛЕГ. Ну ниче-ниче. Кто хочет сделать, тот делает, говоришь? Я очень хочу. Я двадцать лет об этом мечтал.
Таня бежит к мосту, Олег карабкается по мосту.
ТАНЯ. Олег, я прошу тебя, умоляю, пожалуйста!
ОЛЕГ. Ты думаешь, я тупой совсем? Тупой я, думаешь? Думаешь, я не думаю об этом постоянно? Ведь я мог его остановить. Чуть быстрее побежать надо было – вот и всего. А у меня ноги ватные стали.
ТАНЯ. Олег, слезай!
Олег на самом верху. Идет качаясь, держится за перила, подходит к проводу, перешагивает. Таня закрывает лицо руками. Тишина. Таня открывает глаза, Олег спускается с другой стороны моста и подходит к ней.
ОЛЕГ. Пойдем, Танюха, там Маринка одна. Она очень боится одна в доме.
Уходят.
Фотография седьмая
Таня с Олегом открывают палатку. Оттуда выскакивает растрепанная Марина, за ней выходит Костя.
КОСТЯ (Тане). Я хотел прогуляться, а вижу, ты ключи оставила.
ТАНЯ. Подходи, ребенок, давно хотела тебя познакомить с моими лучшими институтскими друзьями. Знакомься, Олег, это мой сын. С Мариной вы уже, я вижу, познакомились.
ОЛЕГ. Олег.
КОСТЯ. Костя. Константин.
МАРИНА. Сын? Ах, сын?.. А?..
ТАНЯ (смеется). Задумалась над отчеством? Маринка, в тебе умер следователь.
МАРИНА. Ну а че такого? Константин…
ТАНЯ. Сергеевич.
ОЛЕГ. Станиславский.
МАРИНА. Не верю! Ну и ладно. Не хотите, не говорите. Я вам тоже че-нибудь не скажу.
ОЛЕГ. А сколько лет Константину Эдуардовичу?
КОСТЯ. Двадцать два.
ТАНЯ. Будет в декабре. Не набавляй! (Смеется.) Новогодний подарочек мне Дед Мороз принес. Должен был
