узнала только Умку. В числе же без вести пропавших значились: Нейл, Юна, Локки, Стефания и ещё парочка незнакомых ребят. Также в международном розыске числился профессор Штерн — основатель так называемой акции. Более мелкие сошки, вроде консьержа или медбратьев, не до такой степени волновали правительство, хотя и на них были разосланы ориентировки.
Лиа перевела взгляд с дисплея смартфона на спорящих родителей. Они уже неделю ругались из-за переезда: мама в категоричной форме противилась, в то время как отец решил показать характер.
— Плевать, значит, влезу по уши в долги, — гневно бросил папа, не поднимая на неё глаз, — но в этом доме мы больше не останемся! Это даже не обсуждается, Кейла.
Он впервые отстаивал свою точку зрения столь резко и твёрдо, будучи убеждённым, что им необходимо вернуться на прежнее место жительства как можно скорее. Его, похоже, даже не волновало то, что сбережений практически не осталось, а покупка билетов и съем жилья окончательно опустошат счета в банке.
— Да что ты так зациклился? Я же не предлагаю остаться тут насовсем, лишь подождать, подкопить немного денег и продать этот дом, а не бросать всё абы как! — Она беспомощно наблюдала за тем, как папа скидывает вещи в дорожный чемодан. — Марк, почему именно завтра? Зачем нам собираться впопыхах. За нами разве кто-то гонится?
— Лии нужна помощь. Или для тебя нормально, что твоего ребёнка кормят внутривенными капельницами?
— Со мной всё в порядке, — приглушённо попыталась вставить Лиа, но высокий и сильной голос мамы с лёгкостью перекрыл её слабые трепыхания.
— Нет, это для меня не нормально, и я за неё беспокоюсь не меньше твоего! Но я так же понимаю, сколько будет стоить приём хорошего психотерапевта! А в психушку я больше своего ребёнка не отправлю!
Отец остановился и, выпрямившись, внимательно посмотрел в глаза матери. Лиа, пожалуй, никогда раньше не видела его настолько злым – миловидные черты заострились, а четырёхдневная щетина придавала большей суровости взгляду. Ещё немного — и он психанёт, решив разводиться.
— Кейла, на твоих руках когда-нибудь кто-то умирал? Лично на моих – нет. А она уже дважды пережила это. Дважды! Я даже представить себе не могу, насколько она травмирована внутри! — брови папы взмыли вверх и изогнулись домиком, а губы застыли в чахлой улыбке: — А ты хочешь подождать? Ты точно мать? Ах, да, как же я мог забыть. Ты только и можешь, что ссылать дочь в какие-нибудь сомнительные санатории, якобы для её же пользы.
Из глаз мамы брызнули слёзы, и она потрясённо на него уставилась:
— Да как ты смеешь?..
— Пап, ты перегибаешь, — громче произнесла Лиа. — Всё не настолько плохо. Меня хотя бы таблетками не пичкают, и я справляюсь достаточно хорошо сама. Но, мам, — она перевела взгляд на обернувшуюся мать, что старалась ради неё натянуть блеклую улыбку, — я тоже хочу отсюда уехать.
— Хорошо, милая. Я вас поняла, — её голос по началу дрожал, но затем ей всё же удалось взять себя в руки, — давайте собирать сумки
При переезде они прихватили большую часть своего имущества, а теперь должны были уместить его в три чемодана. Каждый столкнулся со своей маленькой личной трагедией, когда отбрасывал любимые, но не столь необходимые вещи. Мама так и вовсе провела весь вечер в слезах, сокрушаясь об утрате от фарфорового сервиза до персидского ковра. Лиа же на удивление спокойно отбрасывала стопки книг, запихивая в чемодан в первую очередь одежду, хотя всего пару месяцев назад сделала бы в точности наоборот. Что-то изменилось в её голове, и ценности круто переменились — что-то и вовсе потеряло важность. И, на самом деле, она не так уж тяжело переживала смерть Гери, и обман Юны и Нейла — папа слишком волновался из-за того, что её подкармливали раствором глюкозы. Плохой аппетит скорее привычка, а не следствие очередной психической травмы.
Лиа и правда хорошо справлялась со своими чувствами.
Утром они спустились на последний завтрак в этом доме. С утомлёнными лицами съели омлет и склизкую овсянку, после чего выпили по чашке ароматного кофе. Отец предпринял несколько попыток завести светскую беседу, то о пасмурной погоде, то о сорте арабики, что использовался для приготовления кофе, но его никто так и не поддержал.
Когда стрелка на часах перевалила за десять утра — все пришли в движение. Мама перемыла посуду и убрала тарелки с вилками в тумбу, папа направился в гараж к машине, а Лия поднялась на второй этаж за своим чемоданом. Вся мебель уже была застелена белоснежными простынями, будто и правда могла укрыть вещи от пыли. Не глядя потянувшись к ручке чемодана, стоявшего у стены при входе, она коснулась чего-то гладкого, что с шелестом упало на пол.
Аккуратно сложенный пополам лист крафтовой бумаги лежал на паркете у носов её кроссовок.
С ним, похоже, всё в порядке, раз он смог так незаметно забраться к ним в дом и оставить Лии записку на прощание. Но стоило ли её читать? Ведь между ними всё кончено, и она твёрдо решила о Нейле больше не думать. Даже изредка не вспоминать.
Рука самовольно потянулась к бумажке, и пальцы совсем не слушались, открывая записку. А излишне любопытные глаза тут же вцепились в единственную строчку, написанную ровно по центру листа всё тем же угловатым почерком со скачущими по высоте буквами:
Я всегда буду рядом.
— Лиа, ты готова? — выкрикнул папа, поднимаясь по лестнице.
— Да, иду! — нервно отозвалась она, скомкивая листок. И, запихав его в карман джинсов, с лязгом выдвинула ручку у чемодана и обернулась. Отец уже стоял в квадратном коридоре перед её комнатой.
Он заботливо на неё посмотрел. И Лиа слабо улыбнулась ему в ответ.
Они наконец-то покидали этот дом, город и даже страну.
Конец первой книги…
