признают определенные экономические интересы Японии в регионе.
Танака подался вперед, его взгляд стал еще более цепким.
— Конкретнее, пожалуйста.
— Мы можем гарантировать ежегодные поставки определенного объема нефти по фиксированным ценам. Скажем, до пятнадцати процентов от общей добычи по тарифам на двадцать процентов ниже мировых. Это обеспечит японскую промышленность стабильным источником сырья на выгодных условиях.
Полковник на мгновение задумался, постукивая пальцами по столу.
— Привлекательное предложение, господин представитель. Но Император не может допустить потери лица. Нужен определенный жест, демонстрирующий уважение к японскому присутствию в регионе.
Я ожидал такой реакции. Для японцев вопрос престижа и «сохранения лица» имел первостепенное значение.
— Как насчет совместного предприятия по разработке одного из второстепенных месторождений в регионе? Официально оно будет находиться под управлением консорциума, включающего японский капитал. Разумеется, речь идет только о гражданском присутствии.
— А военное присутствие?
— Исключено, — твердо ответил я. — Но можно организовать нейтральную буферную зону между основными силами, где не будет ни японских, ни китайских войск. Только гражданская администрация и полицейские силы.
Танака медленно кивнул.
— Ваше предложение заслуживает внимания. Но есть еще один аспект. Публичный. Как будет представлена эта ситуация в прессе и дипломатических кругах?
— Мы не станем афишировать советское участие в операции, если Япония воздержится от заявлений о «советской агрессии». Можно согласовать формулировку о «временном урегулировании территориального спора» и «совместном экономическом сотрудничестве в интересах развития региона».
Японец снова задумался, его лицо оставалось непроницаемым.
— Вы упомянули второстепенное месторождение. Насколько оно второстепенное?
Я уже подготовился к этому вопросу.
— По предварительным оценкам, его запасы составляют около восьми процентов от основного Дацинского месторождения. Достаточно для рентабельной разработки, но не настолько значительно, чтобы изменить общий стратегический баланс.
— И какова будет доля японской стороны в этом совместном предприятии?
— Тридцать процентов, — предложил я.
— Пятьдесят, — парировал Танака.
— Тридцать пять, не больше, — твердо сказал я. — Учитывая обстоятельства, это более чем щедрое предложение.
Японец внимательно посмотрел мне в глаза, словно оценивая, насколько я тверд в своем решении.
— Сорок процентов и соглашение о невмешательстве в сферы влияния. Мы признаем контроль… китайских патриотических сил над Дацином, вы признаете японские интересы в прибрежных провинциях.
Я взвесил предложение. Сорок процентов существенная уступка, но вполне приемлемая, если это поможет избежать полномасштабной войны с Японией. К тому же, речь шла о второстепенном месторождении, основное богатство Дацина оставалось под нашим контролем.
— Согласен, — кивнул я. — С одним условием: в совместное предприятие входит также китайская сторона с двадцатью процентами акций. Оставшиеся сорок процентов за советскими… то есть, международными инвесторами.
Танака едва заметно улыбнулся моей оговорке.
— Приемлемо. Теперь о сроках и формальностях. Я предлагаю подготовить черновик соглашения в течение недели и провести официальные переговоры с участием дипломатов в Харбине.
— В Хайларе, — возразил я. — Харбин слишком сильно контролируется японской военной администрацией. Хайлар представляется более нейтральной территорией.
После недолгих препирательств мы сошлись на компромиссном варианте — встреча в Чаньчуне, крупном административном центре Маньчжурии, с участием представителей нейтральных стран в качестве наблюдателей.
Когда основные вопросы были решены, Танака достал из портфеля плоскую фляжку и два маленьких серебряных стаканчика.
— Полагаю, дело стоит скрепить традиционным способом, — сказал он, разливая прозрачную жидкость. — Это саке из моей родной префектуры Ниигата. Лучшее в Японии.
Я принял стаканчик и поднял его в знак согласия.
— За мирное урегулирование.
— За взаимовыгодное сотрудничество, — ответил японец, и мы выпили.
Саке оказалось крепким и слегка сладковатым. Я не большой ценитель этого напитка, но оценил символический жест.
После еще нескольких минут обсуждения деталей реализации соглашения мы завершили встречу. Танака поклонился с безупречной японской вежливостью, затем неожиданно протянул руку в европейском жесте.
— Вы достойный противник, господин представитель. Надеюсь, вы станете надежным партнером.
— История покажет, — ответил я, пожимая его сухую, но крепкую руку.
Когда мы возвращались на базу, Александров, всю встречу молчаливо наблюдавший из угла комнаты, наконец заговорил:
— Думаете, они сдержат слово?
— Пока им это выгодно — да. А наша задача сделать так, чтобы нарушение соглашения оставалось невыгодным как можно дольше.
— А что скажет Москва о сорока процентах для японцев?
— Сталин реалист, — пожал я плечами. — Он понимает ценность основного месторождения. А уступка части второстепенного участка разумная цена за стабилизацию ситуации.
В глубине души я не был так уверен. Компромисс с японцами мог вызвать недовольство в Кремле. Но выбора не оставалось, нам требовалось время для укрепления позиций в Дацине, а Японии нужен способ отступить без потери лица.
Утром я отправил подробную шифрограмму в Москву, изложив результаты переговоров и обосновав принятые решения. Ответ пришел удивительно быстро: «Соглашение одобрено. Но помните: любые уступки японцам — временное тактическое решение. Стратегическая цель неизменна. И. С.»
Сталин понял и принял мою логику. Это вселяло уверенность перед следующим испытанием визитом комиссии Лиги Наций.
* * *
Комиссия Лиги Наций прибыла через три дня после моей секретной встречи с Танакой. В ее составе находились представители пяти стран: Франции, Великобритании, Италии, Нидерландов и Швеции. Формально они должны были изучить ситуацию и подготовить доклад для Совета Лиги о «вооруженном конфликте в Маньчжурии».
Мы готовились к этому визиту с особой тщательностью. За сорок восемь часов территория вокруг штаба преобразилась. Все признаки советского присутствия тщательно замаскировали.
Техника либо перекрашена под китайские образцы, либо перемещена в укрытия. Советские военнослужащие переоделись в гражданскую одежду или форму «китайских патриотических сил», они дислоцировались как можно дальше. Документация на русском языке заменена бумагами на китайском. Даже столовую переоформили в традиционном китайском стиле.
Делегацию встречал я лично в сопровождении Хэ Луна и доктора Чжана, представлявшего генерала Фэна. Мы разместили гостей в бывшей резиденции японского коменданта, тщательно отремонтированной и декорированной в нейтральном европейском стиле.
— Господа, — обратился я к членам комиссии, — позвольте приветствовать вас от имени Объединенного командования освободительных сил Дацинского района. Мы всецело приветствуем ваш визит и готовы оказать полное содействие в установлении объективной картины происходящего.
Председатель комиссии, сухопарый француз с аккуратно подстриженной бородкой, господин Дюпре, ответил с типично французской сдержанной вежливостью:
— Благодарим за прием, мсье… простите, как к вам обращаться?
— Леонид Краснов, технический советник.
— Мсье Краснов, — продолжил Дюпре. — Наша миссия носит исключительно информационный характер. Мы собираем факты о происшедшем конфликте, чтобы представить объективную картину Совету Лиги Наций.
— Мы готовы
