действительно застрелилась сразу после того, как застрелила отца. Это всё правда.
— Мне очень жаль.
— Спасибо, милая, — сказала она. — И, послушай, мне и правда не по себе за всё то, что я натворила. Но не настолько, чтобы захотеть изменить прошлое. Всё, что я делала, было необходимо.
Она закончила развязывать последний узел, а затем принялась тянуть по воздуху последний шарф.
Почему я не была счастлива оказаться на свободе?
Почему я не выбежала за дверь?
Почему я по-прежнему любила Джейн?
— Вставай, — сказала она.
Она подняла меня своими руками, и мы сидели бок о бок на краю кровати, прижавшись друг к другу телами, как арахисовое масло и джем.
И я подумала: а ведь я никогда никого так сильно не любила.
Затем: она сейчас убьёт меня?
Как можно было удерживать столько желания и страха в одном теле?
— Милая, не плачь, — сказала она и тоже заплакала.
Я обхватила своими усталыми руками её маленькое тело. Я положил руку ей на затылок. Я чувствовала липкое пятно крови на её волосах. Мне хотелось обнимать её вечно, забыть всё, что произошло, и начать всё сначала, может быть, с чего-то нового. Мне хотелось вернуться к самому началу истории.
Когда она отстранилась от меня, я подумала, что умираю. Её лицо сияло на свету. Она прижалась своими губами к моим. Мои глаза были широко открыты, как и её, и мне показалось, что я смотрю на самую красивую версию самой себя.
Она взяла телефон и открыла ворота.
— Уходи, — прошептала она.
Я целовала её снова, и снова, и снова.
— Иди.
Я знала, что если она собирается выстрелить мне в спину, то сделает это прямо сейчас. Проходя через комнату, я чувствовала на себе её взгляд и чувствовала, что она обдумывает варианты. Но когда я подошла к двери и обернулась, я увидела, что она вообще не двигалась. Я мгновение смотрела на неё. Я послала ей последний воздушный поцелуй.
Мой последний образ Джейн: она сидит на краю кровати в той великолепной спальне, которая похожа на рекламу "жизни, которую ты хочешь себе", и смотрит на меня снизу вверх с озорной улыбкой на лице, и в самую последнюю секунду подмигивает.
Знала ли я, что меня ждёт, когда спускалась по лестнице?
Как я могла не знать?
Я продолжала идти. Я смотрела, как моя рука открывает дверь, но на ощупь это была не моя рука.
Копы что-то сказали.
Мой взгляд упал на фонтан на подъездной дорожке.
Вот на что я смотрела, когда в это прекрасное утро прогремел единственный выстрел: Афродита, богиня любви, закрывающая глаза от солнца.
Два года спустя
— Вы же могли сбежать, — сказала журналистка, — когда отправились в продуктовый банк, но вы этого не сделали. Почему?
Мы сидели в ресторане в Сан-Франциско. Заведение такого типа произвело бы на отца неизгладимое впечатление. Небо снаружи затянуло густым туманом, и я старался не ёрзать.
— Когда вы вернулись в дом после всего, что уже произошло, о чём вы думали?
Я рассмеялась, потому что знала, что именно так бы она и поступила, а потом сказала:
— Наверное, я думала, что со мной такого не повторится.
Журналистка прищурилась на меня:
— Знаете, кажется, у вас лёгкий южный акцент. Но ведь вы выросли здесь, верно?
— Да, в Болинасе, с отцом.
— А ваша мать ушла, когда вы были маленькой, как пишете в книге?
— Да, она переехала в Рим, чтобы жить с женщиной — скульпторшей, если точнее, — а потом погибла.
— А как насчёт женщины, которая в настоящее время живёт в Риме и называет себя вашей матерью?
Журналистка имел в виду какую-то женщину, которая рассказала Интернету, что родила меня. Очевидно, она увидела мою книгу и прочитала её, а теперь захотела раскрыть "правду".
— Я даже не знакома с ней, — сказала я журналистке. – Скорее всего, ей просто нужны деньги.
В этот момент мимо нашего столика прошла девушка в брюках-клёш. Она внимательно посмотрела на экран, затем остановилась.
— Подождите, вы же Зара Пайнс? Мне понравилась ваша книга! Распишетесь у меня на руке?
— Конечно, куколка.
Я широко улыбнулась — безупречной, широкой улыбкой, потому что потратила много денег на виниры — и достала маркер из сумочки. Я всегда теперь ношу с собой маркер для подобных случаев.
Девушка протянула руку. Я расписалась достаточно размашисто, чтобы можно было выложить в Instagram.
После того, как девушка поблагодарила меня и ушла, журналистка сказала:
— У вас до сих пор причёска, как у Джейн. Вы считаете, что так вас лучше узнают?
— Может быть, — сказала я.
— И название вашей книги – "Хочу тебя ещё". Это ведь она собиралась так назвать свою книгу?
— Верно, — подтвердила я.
Журналистка постучала ручкой по щеке:
— Могли бы вы сказать, что боль, которую перенесли, стоила признания, которое получаете сейчас?
Я подняла брови:
— Ничто не даётся даром.
— Разве это не реплика Джейн?
— Да, и какая это замечательная реплика, — и снова я была непримирима.
Затем журналистка упомянула второстепенных персонажей моей книги. У меня уже много раз брали интервью о том, что произошло в Ист-Хэмптоне, так что я ожидала этого.
Да, сказала я ей, мы с Диего по-прежнему друзья и по-прежнему очень любим друг друга.
Я не упомянула, что в последнее время он избегает меня, или что он не в восторге от того, как я изобразила его в книге подхалимом, или что он этому не удивлён, потому что, по его словам, у меня есть привычка искажать факты.
Могу я сказать в свою защиту, что всё это не субъективно?
Да, сказала я журналистке, я по-прежнему часто общаюсь с Бижу и Томом, и я рада, что они открыли ресторан. Это был следующий естественный шаг после того, как все узнали, что рецепты Джейн на самом деле принадлежат Бижу.
Да, я извинилась перед Энди за своё отвратительное поведение и желаю ей всего наилучшего!
Чего я не сказала журналистке, так это того, что Энди отказалась общаться со мной и заблокировала меня во всех своих аккаунтах в социальных сетях.
Я общалась с Джулианом?
Нет, но считаю, что он отличный парень.
Я опустила, что он звонил несколько раз, желая узнать подробности смерти Джейн — очевидно, у него в
