присвистываю я, закрыв за ними дверь. – Возможно, мы с чем-то здесь столкнёмся".
Мы прибываем на Венский вокзал и видим, что повсюду расставлены войска. Люди на переполненном перроне спешат во всех направлениях, беспокойно и затравленно озираясь по сторонам. Перепуганная крестьянка мечется от одних дверей к другим в поисках выхода, в то время как солдаты в полной походной амуниции и с примкнутыми штыками охраняют билетные окошки. Когда мы наконец проталкиваемся к одному из них, билетёр вырывает из наших книжек не те билеты, небрежно засовывает их обратно и, так как нас непрерывно пихают сзади, протягивает мне книжки над головами нескольких пассажиров. В суматохе он вообще не успел забрать у нас ни одного билета.
У внешнего прохода к билетным окошкам сформировалась ещё одна толпа из встревоженных граждан, ожидающих прибытия родственников, которых сдерживают военные. Мы прокладываем свой путь мимо нескольких растерянных женщин, прижимающих к себе орущих детей, и добираемся до выхода с вокзала.
Снаружи почти стемнело, солдаты патрулируют улицы, наблюдая за каждым прохожим. Мимо проезжают такси, которые, пройдя проверку военных, тут же заполняются пассажирами. После пятнадцатиминутного ожидания мы с трудом добираемся до одного из них, стоящего на другой стороне улицы, с помощью лавирующего посреди автомобилей патрульного.
"Что случилось?" – кричит Ирина нашему водителю, когда мы наконец-то можем тронуться в путь.
"Путч", – вопит тот в ответ со смехом, явно получая от всего несказанное удовольствие, и едва не врезается в приближающееся авто, владелец которого забыл держаться своей стороны дороги.
"Что за путч?" – нетерпеливо спрашиваю я.
"Мы пока не знаем, он ведь только начинается", – кричит тот, мчась как сумасшедший к центру города. По пути на перекрёстках стоят кучками люди, некоторых из которых разгоняют солдаты, и одни с ними спорят, а другие разбегаются во все стороны.
"Да ведь это революция; узнаю старые знакомые приметы", – восклицает Ирина, и я не могу удержаться от комментария: "Да, ты должна их узнавать, у тебя немало опыта".
Я вспоминаю о Сараево и убийстве эрцгерцога Франца Фердинанда. Сейчас ведь лишь с разницей в несколько дней двадцатая годовщина той искры, что воспламенила всю Европу. Хотя, конечно, история не может повторяться с такой точностью.
Свернув на Кернтнерштрассе, мы резко тормозим перед Рингштрассе. Идёт дождь, и резкий ветер заставляет меня поднять воротник пальто. Трое полицейских заглядывают в окно нашего такси.
"Американцы", – заявляю я, и водитель мне вторит, говоря, что мы пассажиры, которых он везёт с вокзала в отель "Захер". Но нам не разрешают туда проехать, хотя отель находится всего в квартале от данной точки. Вместо этого нас направляют налево по Рингштрассе, хотя я и категорически возражаю. Нашему водителю приказывают ехать, что он и делает, возмущённо разговаривая сам с собой.
Мы движемся по кольцевой улице с заносами то вправо, то влево и видим в полумраке охранников, расставленных через каждые тридцать футов вдоль стены дворца Хофбург. Те принуждают людей пересекать проезжую часть, никому не разрешая идти по правому тротуару вдоль дворцовой стены.
Через три квартала нас снова останавливают. Тут все люди передвигаются быстро и с испуганным видом; какая-то молодая женщина плачет. На видных местах расставлены пулемёты. Нам наконец разрешают проехать, когда охрана, изучив мой паспорт, убеждается, что мы американцы.
"Так мы до нашего отеля никогда не доберёмся", – выражает Ирина одному из них свой справедливый протест.
"Но здесь, по крайней мере, вы в безопасности, – напоминает ей вежливый офицер. – Ваш отель расположен в неохраняемой зоне, и мы не можем рисковать".
"Не охраняемой от чего?"
Не обращая на нас внимания, офицер приказывает нашему шофёру снова повернуть направо, и мы видим впереди здание ратуши. Здесь солдат становится больше. По обеим сторонам улицы выстроились целые роты.
Мы минуем Бальхаусплац, 2, где находится канцелярия Дольфуса. Здание окружено броневиками, танками и грузовиками, полными солдат. Вне всяких сомнений, тут происходит нечто неординарное. Мы пытаемся отпустить нашего шофёра, выскочив из салона, но военный, затолкав нас назад прикладом своей винтовки, приказывает немедленно ехать дальше по глухому закоулку. Наконец, проехав пару лишних миль, мы добираемся до нашего отеля, чтоб обнаружить, что тот заперт. Шофёр выгружает наш багаж и всем весом наваливается на огромные входные двери. А я вижу кнопку и настойчиво нажимаю на неё до тех пор, пока дверь наконец не открывается и посыльный не высовывает осторожно голову.
"Гости, – объявляю я, – и мы хотим войти. Заплатите, пожалуйста, водителю, у меня нет австрийских денег".
Нас быстро впускают, дверь за нами захлопывается, и мы подходим к стойке регистрации.
"Что, чёрт возьми, происходит?" – спрашиваю я менеджера.
"Абсолютно ничего, – говорит он, протягивая к нам руки и имея одновременно глуповато удивлённый моим вопросом и учтиво успокаивающий вид. – Всё в порядке, уверяю вас".
"Всё совсем даже не в порядке, – возмущается Ирина. – Вы что, считаете нас идиотами?"
"Но, Мадам, я …"
"О, Бога ради, скажите нам правду".
Но он так ничего и не говорит и, достав ключ, велит посыльному показать нам наш номер.
"Но мы не желаем идти в наш номер", – опять протестует Ирина.
"Вы же, конечно, не собираетесь выйти наружу?" – спрашивает он.
"Ага! Значит, вы признаёте, что случилось нечто необычное?" – торжествующе заключает она.
В конце концов, заняв у него пятьдесят шиллингов с обещанием вернуть их утром, мы уговариваем его отпереть двери и нас выпустить.
Мы пытаемся вернуться к Бальхаусплац, 2, но дороги туда перекрыты, и мы можем пройти только по Кернтнерштрассе к Кольцу мимо Оперного театра. Дождь не прекращается, и становится всё холоднее. Странная погода для столь странного дня.
На углу Рингштрассе нас останавливают охранники и офицеры. Здесь по стойке "смирно" выстроилась целая рота регулярных войск. Один из их пулемётов направлен прямо на нас, и за ним наготове примостился стрелок. Нам, когда я показываю свой паспорт, разрешают пройти, но предупреждают, что обратно не пустят. В данной части города находятся правительственные здания, и никому не разрешено проходить к ним по Кернтнерштрассе. На противоположной стороне улицы мы сталкиваемся с американцем, и тот сообщает, что пару часов назад возле нашего отеля убили шестерых нацистов.
"Но что всё это значит?" – спрашиваю я.
"Никто точно не знает, – отвечает тот. – Всё началось с того, что нацисты примерно около полудня захватили радиостанцию РАВАГ, откуда стали передавать, что Дольфус подал в отставку, но, разумеется, это абсолютно не соответствовало действительности, как позже и объявило правительство".
В толпе на противоположном углу происходит какая-то сутолока, поэтому мы бросаемся через улицу, чтоб
