где я наблюдаю беременность. Муж, как всегда, выходит первым и открывает дверь, подавая руку, моя ледяная ладонь соприкасается с его горячей.
– Замёрзла? – не дожидаясь ответа, сбрасывает свой пиджак оставаясь в одной рубашке и накидывает на мои плечи.
Терпкий запах, такой родной и знакомый окутывает меня со всех сторон. Я не замёрзла, не знаю, зачем промолчала, просто захотелось почувствовать на себе его заботу? Подтверждение того, что он любит именно меня, а не призрак той незнакомки? Неужели мне всю жизнь придётся делить его с кем-то? Сначала вертихвостка Вики, а теперь ещё и погибшая в прошлом женщина?
Мы входим в клинику, отделанную в светлых тонах, она специализируется именно на беременности и родах и считается одной из лучших во всём штате. Кто бы сомневался, Максимилиан сделает всё для нашего ребёнка. Я успокаиваю себя тем, что до сегодняшнего дня не замечала за ним тоски о ком-то или хоть малейшие мысли, что муж думает о другой. Как за час я сумела испортить себе такое шикарное настроение…
Вежливая девушка встречает нас у входа:
– Добро пожаловать! – к каждому пациенту здесь особенный подход. Персонал всегда интересуется моим состоянием, пока провожает на осмотр. – Миссис Галанте, как вы себя чувствуете? Есть жалобы? – проходим по длинному коридору, смотрю на бейдж с именем девушки.
– Спасибо, Тесса, всё чудесно, – выдавливая из себя улыбку из-за ужасного состояния, отвечаю ей. Максимилиан идёт позади.
– Готовы узнать пол малыша? – воодушевлённо спрашивает, останавливаясь у двери перед нужным нам кабинетом.
– Эм, нет. Мы решили оставить это сюрпризом до самых родов, – я смущаюсь от удивлённого взгляда девушки.
– У вас железное терпение! – хихикнув, Тесса нажимает на ручку двери, пропуская нас внутрь. – Доктор сейчас подойдёт, вы можете пока раздеться и лечь на кушетку.
Дверь закрывается, и мы остаёмся одни, я немного нервничаю, потому что обычно прихожу на обследование одна. Максимилиан впервые сопровождает меня. Снимаю пиджак и отдаю его мужу, он молча принимает, цепко осматривая меня с головы до ног. Снимаю верхнюю одежду и кладу на стул, оставшись в коротком светлом топе, я специально надела его, чтобы было удобнее делать УЗИ, не раздеваясь и не задирая одежду. Неловко сажусь на кушетку, сбросив обувь и болтая ногами.
– Добрый день! – в кабинет входит наш солидный доктор с тёмными усами, пожимает руку мужу и проходит ко мне. – Есть жалобы? Как токсикоз?
– Замучил… – честно отвечаю надевающему перчатки мужчине.
– Та-а-кс, выпишу вам сегодня новые препараты. А теперь ложитесь, посмотрим малыша, не передумали узнавать? – садится на кресло, берёт тюбик с жидкостью, выдавливает прохладный гель на мой живот и прикладывает датчик, размазывая его.
– Нет, – уверенно отвечает Макс, подходя поближе. Бросаю на него короткий взгляд, но муж смотрит на монитор.
Помещение заполняет звук бьющегося сердечка нашего малыша, я слышу его не впервые, но на глаза всё равно наворачиваются слёзы.
– Что ж, – произносит доктор, – кажется, ребёнок и сам сегодня не желает раскрывать себя! – смеётся он. – Решил или решила не искушать родителей и повернуться попкой.
На лице непроизвольно появляется глупая улыбка от сказанного, смотрю на мужа, он тоже стоит, слегка улыбаясь.
– Или просто обидчивый, – хихикаю.
– Весь в мать, – подначивает Макс, и я обижено надуваю губы.
Доктор сообщает нам, что плод развивается нормально, и беспокоиться не о чём, выписывает новые лекарства и витамины и отправляет домой.
Максимилиан
Наблюдаю со стороны, как маленький пацан лет пяти-семи сидит в своей комнате, что-то рисуя. За закрытой дверью слышны крики и звуки разбивающейся посуды. Мальчик вздрагивает, но продолжает сидеть. Он знает, что сейчас ему лучше не выходить и не попадаться никому на глаза.
Непонятно сколько времени проходит, прежде чем звуки стихают. Подхожу поближе, рассматривая вместе с мальчиком его рисунок, где изображена женщина, держащая своего ребёнка за руку. Узнаю этот рисунок, когда-то, в детстве я нарисовал такой же. Мальчик встаёт, сжимая в руках белый лист, чтобы подарить его маме, он знает, что сейчас она, наверное, расстроена и плачет в своей комнате. Обычно она всегда грустит после ссоры с отцом.
Я выхожу следом за ним в коридор и иду по пятам, пока он входит в каждую комнату со словами:
– Мама? Мамочка, ты тут?
Но её нигде нет, и мы продолжаем поиски. Обойдя все комнаты, остаётся только гостиная и кабинет отца мальчика. Я почему-то хорошо помню расположение этого дома. Мы оба знаем, что в кабинет входить без разрешения нельзя, поэтому идём в гостиную. По дороге мальчик останавливается, промочив свои ноги водой, что вытекает из закрытой двери ванной комнаты. Опустив глаза, вижу, что жидкость ярко красного цвета. Мальчик начинает дёргать ручку, но его маленькой силы недостаточно.
– Папа! Папа! – тогда он начинает звать отца.
Неожиданно из ниоткуда появляется высокий, темноволосый мужчина. Отчего-то его лицо мне знакомо и отдалённо напоминает меня самого.
Взглянув на пол, лицо мужчины принимает выражение понимания и в два удара он выбивает дверь. Лучше бы он не делал этого при ребёнке.
Брюнет, ступая по текущей красной воде, мочит свои начищенные туфли. Мальчик вбегает следом, выглядывая из-за спины отца. Мне хочется схватить ребёнка и унести отсюда, чтобы он не увидел свою лежащую в ванной мать с перерезанными венами. Но нет, мальчик, смотря на женщину, начинает звать её и подбегает к трупу, дёргая своими маленькими ручками холодное тело за плечо.
– Мамочка, проснись! Мама! – всхлипывая, сокрушается ребёнок, но она не реагирует, рука свисает с борта ванной, по ладони стекает алая кровь. Отец хватает его за шкирку и оттаскивает, но мальчик брыкается, пытаясь вырваться. Вынеся ребёнка в коридор, мужчина ставит сына на пол и, смотря на него стеклянным взглядом сверху вниз, говорит:
– Не смей! Вытри свои слёзы, Максимилиан. Мы не плачем по слабым душам, которые не справились со своим бременем. Они не достойны этого!
Резко вдохнув, распахиваю глаза, садясь на постели. Каждый год в эту ночь мне снится один и тот же сон, точнее, воспоминание, которое я вынужден проживать снова и снова. День, когда моя мать покончила с собой.
Будучи ребёнком, я возненавидел отца за жестоко сказанные слова. Что касается матери, в детстве и подростковом возрасте я осуждал её за то, что она выбрала лёгкий путь, оставив меня одного в этом мире. Она знала характер отца и понимала, что после её ухода я останусь один без чьей-либо поддержки и хоть капли любви и заботы.
Встаю с кровати и выхожу, чтобы не разбудить Ариелу. Часы показывают пять утра, собравшись, выезжаю на кладбище. Я приезжаю сюда
