151 423 ядра (но к 19 пушкам не было подходящих снарядов), а также 26 мортир[1209]. Интересно, что к этому году очень резко возросло количество трофейных пушек – до 207. В целом же укрепления Пскова постепенно стали терять свое значение, и крепость стала превращаться в склад боеприпасов.
Аналогично обстояло дело и с ладожскими укреплениями, где в августе 1709 г. находилось всего 2 пушки, 8551 ядро, не подходившее к имевшимся орудиям, и 1275 таких же бомб[1210]. К 1713 г. количество орудий возросло до 30, но ядра имелись лишь к 5 пушкам 6-фунтового калибра (4000 ядер). Кроме того, было 7595 ядер и 2517 бомб, не подходивших к орудиям. Следует также отметить интересную деталь: из 30 пушек, находившихся в тот момент в Ладоге, 25 были трофейными[1211]. В целом эти укрепления вряд ли могли оказать серьезное сопротивление неприятелю в случае необходимости, и артиллерийские орудия там содержались, скорее всего, в декоративных целях.
В Нарве и Ивангороде после 1708 г. количество орудий стало уменьшаться. Правда, в сентябре 1709 г. сюда доставили 35 осадных пушек и 6 мортир[1212], но они предназначались не для обороны этих крепостей, а для осады Ревеля. В 1710 г. там оставалось только 376 пушек и 14 мортир[1213]. Правда, к 1712 г. количество орудий несколько увеличилось и составляло 385 пушек, 41 мортиру и 5 гаубиц[1214].
Однако в следующем году в указанных крепостях оставалось лишь 377 пушек, 7 гаубиц и 35 мортир[1215]. Но в целом Нарва и Ивангород были хорошо оснащены артиллерией и, скорее всего, рассматривались в качестве основных пунктов обороны Лифляндии и прикрытия Петербурга. При этом следует отметить, что они были вооружены преимущественно трофейными орудиями.
А вот гарнизон этих крепостей был слабым. В ноябре 1712 г. К. А. Нарышкин писал Ф. М. Апраксину, что «Нарвский и Ивангородский гварнизоны содержатся одним моим полком». Соответственно, солдатам и офицерам приходилось бессменно нести караульную службу, что, конечно, их выматывало. Более того, такая ситуация способствовала побегам (и в октябре бежало 9 человек)[1216].
В сентябре 1717 г. обрушилась часть стены укреплений Ивангорода, которая и до того не была прочной: «от брусовой башни, которая каменная стена утверждена была железными прутами, оная упала против фланку в равелин, в длину 10 сажен и ревелина в вышину на пол 3 сажени, на том упалом месте железа сыскано 8 прутов»[1217].
К числу основных и наиболее важных работ, сделанных во втором десятилетии XVIII в., относятся: 1) возведение равелина перед бастионами Виктория и Гонор; 2) окончательная постройка равелинов на остальных четырех фронтах, а также прикрытие бастиона Виктория со стороны реки земляной насыпью[1218].
В августе 1720 г. нарвский комендант подполковник Сухотин обратился в военную коллегию с рапортом, в котором отмечал, что укрепления Нарвы и Ивангорода находятся не в лучшем состоянии, и в начале сентября последовало указание заняться приведенем их в порядок, для чего прислать инженера «из артиллерии» и 500 человек работников «из дерптского дистрикта»[1219]. Однако в конце концов вместо инженера туда отправили трех кондукторов[1220].
Глава 4
Функции комендантов и обер-комендантов крепостей в годы Северной войны
Выше мы неоднократно упоминали о действиях комендантов и обер-комендантов в ходе боевых действий, а также в связи с различными мероприятиями по организации обороны Северо-Запада. Теперь остановимся на их функциях.
В XVII в. военное управление на местах осуществляли воеводы. В первые годы Северной войны появляются губернаторы (Архангельский губернатор Ф. М. Апраксин и Новгородский губернатор Я. В. Брюс), в то же время оставались и воеводы (ладожский воевода П. М. Апраксин). А примерно с 1702–1704 гг. появились коменданты и обер-коменданты. Следует сказать, что структура местного военного управления в первой четверти XVIII в. зависела от условий военного времени и постоянно изменялась. Кроме того, при рассмотрении этого вопроса нельзя не учитывать человеческий фактор.
Данный вопрос затрагивался исследователями в XIX и начале XX в., на функциях комендантов и обер-комендантов останавливались М. Мрочек-Дроздовский и М. М. Богословский, однако специального разбора этого аспекта в отечественной историографии еще не было.
Первый из упомянутых историков полагал, что «обер-коменданты и коменданты были начальниками провинций, уездов и командующими местных гарнизонов, первые были старшими, но отношения между этими двумя членами мало выяснены», и при этом «будучи командующими местных гарнизонов, они были и правителями тех уездов, в городах которых эти гарнизоны находились, но первоначально это не было необходимым условием, т. е. коменданты были уездными правителями не в качестве гарнизонных командиров: всякий уездный правитель назывался безразлично воеводой или комендантом»[1221]. Должности действительно первоначально назывались по-разному, это подтверждается приведенными выше данными. В то время система местного военного управления только формировалась.
Также верно и утверждение исследователя о том, что комендантам порой приходилось вникать в вопросы, связанные с гражданским управлением, в частности в Москве (автор упоминает несколько именных указов, адресованных коменданту этого города). Следует отметить, что М. Мрочек-Дроздовский опирался главным образом на сведения, касающиеся Москвы и Московской губернии, в других же областях ситуация была несколько иной.
В северо-западных областях эксперименты в первые годы Северной войны носили перманентный характер, поскольку управленческие структуры пришлось создавать с нуля, и именно это стало отправной точкой реформ в сфере военного и гражданского управления – в дальнейшем реформы местного управления начинались именно на Северо-Западе, и затем этот опыт использовали на всей территории России.
Как уже отмечалось выше, с мая 1704 г. появилась дожность санкт-петербургского обер-коменданта, и на эту должность был назначен Р. В. Брюс. Ему подчинялся также комендант Шлиссельбургской крепости В. И. Порошин. Со временем в его ведении оказались укрепления и гарнизоны Санкт-Петербурга, Котлина (форт Кроншлот, батареи, крепость Святого Александра), Шлиссельбурга, Ямбурга, Копорья, а позже Выборга и Кексгольма.
Еще одним обер-комендантом на Северо-Западе стал К. А. Нарышкин – бывший псковский воевода, которому подчинялись гарнизоны Нарвы, Пскова и Дерпта. Нарвским комендантом был полковник В. Н. Зотов, вице-комендантом Ю.И. Буш. Дерптскими комендантами были с 1704 г. полковник Ф.Н. Балк, затем бригадир И. Л. Воейков[1222]. Интересно, что первой задачей К. А. Нарышкина стала реорганизация стрелецких полков в солдатские и прием рекрутов в эти части[1223]. Кирилл Алексеевич также подчинялся А. Д. Меншикову (и отправлял донесения к губернатору).
Функции обер-комендантов и комендантов четко определены не были. Более того, не совсем ясно, с какой целью вообще вводились должности обер-комендантов. Так как никаких документов на сей счет в нашем распоряжении не имеется, остается лишь высказывать предположения. Их
