я говорю! — оживился Леонид Тимофеевич. — Рассказываю, доказываю, показываю, где только могу, а мне не могут поверить.
— Не могут или не хотят? — не очень громко произнес Новоселов. — Есть небольшая разница.
— Что вы сказали? — переспросил, не расслышав, Пантюхов.
— Я говорю, в наши годы — мы ведь с вами примерно одного возраста — некоторые вещи уже нельзя понимать буквально. Кое о чем можно и догадываться, — теребя рукой жесткий подбородок, пояснил Новоселов.
Пантюхову не понравилась тень безнадежности, мелькнувшая при этом на его прочерченном двумя глубокими носогубными складками лице.
— И каков же ваш вывод? — Леонид Тимофеевич выключил уже не нужный магнитофон.
— Вывод один — буду докладывать высокому начальству! А уж что решат — предсказать не берусь. — Николай Игнатьевич с сожалением развел руками. — Нынче уже совсем поздно, а завтра жду вас в прокуратуре. Основные материалы прихватите с собой. — Новоселов ненадолго о чем-то задумался. — Вопрос не из легких. Все зависит от точки зрения. А она у всех разная, как вы знаете. И так и сяк повернуть можно. И доводы соответствующие найти. Но — будем надеяться! — Николай Игнатьевич поднялся. — Ищущий да обрящет.
— Я еще кое-кого с собой прихвачу, — насупился Пантюхов.
— Попробуйте, Леонид Тимофеевич, — Новоселов взялся за ручку двери. — Только сдается мне, — он как-то грустно посмотрел на капитана, — в этом бою огонь вам придется брать на себя.
Разговор с помощниками немного оживил Пантюхова.
— Интересная картина получается, — докладывал Ветров. — Говорят, Боровец в последние годы до того обнаглел, что дверь в кабинет управляющего, что называется, пинком открывал. Многие заседания техсовета треста сам проводил, когда был в Москве. Филиппов только величаво восседал во главе стола. Решения принимал Боровец: какому управлению какую технику дать и сколько — сам определял. Не впрямую конечно. С витиеватыми оговорками — он-де только советует, как лучше. Но противников своих взглядов, что называется, в упор не видел. А вот на тех заседаниях технического совета, где рассматривались рацпредложения Василия Ивановича, он не всегда изволил присутствовать. И без того был уверен в успешном исходе.
— Кто конкретно это показывает? — перебил капитан.
— Старший инженер треста по рационализации Анисимов, например. Помните рацпредложение Боровца и главного инженера Удальцова о замене ручной прокладки кабеля связи через арыки и каналы на механизированную в районе Хивы?
— За которое они чуть не по две тысячи вознаграждения отхватили? — кивнул Пантюхов.
— Вот-вот! Так Анисимов говорит, что члены техсовета дважды отклоняли его. Известные всем механизмы — те же бульдозеры, применяются по своему же прямому назначению — для разработки дна оросительных каналов. Мехспособом укладывается кабель и все засыпается опять же бульдозером. А по проекту разработка грунта в каналах предусмотрена экскаватором и кабель кладется вручную. Тот еще проект. Будто специально для таких вот «рационализаторов» придуман. В общем, новаторы звезд с неба не хватали и техсовет оценил их «изобретение» по достоинству. Как сказал Анисимов — большинство членов совета решительно проголосовало против. Но слово взял Филиппов. Заявил, что спецмонтажное управление в результате реализации предложения получило большую экономию и нельзя, мол, обидеть виновников торжества. «Рекомендую считать ценным вкладом в производство», — голосом Филиппова отчеканил Ветров. — Ну подчиненные помялись, помялись — вышли из зала, не голосуя. А запись-то в протоколе осталась — «считать одобренным». Анисимов же под диктовку Филиппова и написал.
— С кем еще переговорили?
— С заместителем начальника отдела снабжения треста. С главным диспетчером треста Миловидовой, с начальником техотдела. С кем еще успеешь за неполный день. Миловидова, кстати, была членом приемочной комиссии саратовского участка кабельной связи. Того самого участка, где Филиппов с Боровцом были, когда предполагалось Ларионову полтысячи для поправки личных дел вручить. Этот самый Ларионов и вывел нас на Миловидову. Пусть она, говорит, вам расскажет, какие Боровец им банкеты купеческие закатывал!
— Ну а про полтысячи, предлагаемой лично ему, Ларионов-то подтвердил? — цепко продолжал держаться за следственную цепочку Пантюхов.
— Подтвердил и даже подивился наглости Филиппова, очевидно, присвоившего эти деньги.
Леонид Тимофеевич взглянул на часы. Давно пора было уже отправляться в гостиницу на ночлег, но какой тут сон.
— А с чего же это Ларионов про банкеты-то намекал? Их ведь, надо полагать, в его честь устраивали. Как-никак — представитель министерства.
— Да он непьющий, — улыбнулся Ветров. — Раздражали его эти застолья. К тому же, на Филиппова изрядно зол. Вот и выкладывает нам, вроде бы, все начистоту. А риск для него небольшой. Ну подписал акт приемки не шибко качественного участка кабельной связи. Так не он один принимал — целая комиссия. К тому же, в акте указаны недоделки и Боровец обязался их исправить.
— Про Филиппова-то не забыл? — Леонид Тимофеевич устало откинулся на спинку стула.
— Забыть-то не забыл, — нахмурился Ветров. — Только время сейчас работает на Филиппова. — Он на секунду смолк, как бы обдумывая дальнейший рассказ. — Еле дозвонился до Степана Григорьевича уже под конец дня. Трубку жена сняла. Болеет, говорит, управляющий. Простуда у него. Кое-как убедил к телефону его позвать. Минуты две он мне в трубку кашлял. Потом заявил, что находится на больничном. Предписан строгий постельный режим, потому — никаких встреч. Ему, мол, здоровье дороже.
— Может, и впрямь занемог человек? — Пантюхов осторожно помассировал пальцами затылок — начинало ломить голову, а ему сейчас, как никогда, нужно быть в форме.
— Вполне мог бы допустить такое, — Ветров аккуратно закрыл папку с собранными за день протоколами. — Но... пока не мог дозвониться Филиппову на квартиру, решил навести справки у их соседки. Она раньше присутствовала в качестве понятой при обыске и у меня был ее номер.
Соседка сообщила, что недавно встретила Филиппова на лестничной клетке. Он очень спешил. Сказал, что на вокзал, мол, жену встречать. Внизу машина ждет.
— Брать его нужно, Леонид Тимофеевич! — добавил Ветров. — Как можно скорее брать, иначе — все следы порошей заметет.
— Завтра иду в прокуратуру Союза! — глухо отозвался Пантюхов. Ему неожиданно стало душно в этом маленьком чужом московском кабинетике.
— А если с союзной прокуратурой выйдет пустой номер? — вопрос Ветрова был Пантюхову как соль на рану. — Мне ребята еще перед отъездом сюда говорили: если с арестом Филиппова в Москве ничего не получится, плохо вам будет.
