мысленно позвал его раз, другой. Тишина. Никакого ехидного хихиканья, никаких саркастических комментариев.
Эх, черт! Похоже, эти браслеты действительно как-то влияют на нашу с ним связь. Плохо. Без него будет гораздо сложнее.
Поднявшись на пятый этаж, я прямиком направился в ординаторскую хирургического отделения. Внутри уже вовсю кипела жизнь, точнее, ее имитация. За столами сидели наши хомяки.
Суслик-Фролов с отсутствующим видом ковырялся в носу, делая вид, что изучает замысловатую схему в медицинском атласе. Пончик-Величко с видом человека, познавшего все тяготы бытия, пил уже третью чашку кофе, судя по грязной посуде, и тяжело вздыхал, глядя в окно. А вот Белочка-Борисова, наоборот, была полна энергии и энтузиазма.
Увидев меня, она тут же подорвалась со своего места и с нескрываемым любопытством уставилась на мои запястья, где красовались гильдейские кандалы.
Шаповалова еще не было. Видимо, его величество соизволят явиться позже, когда все лабораторные животные уже будут в сборе.
— О, Разумовский, привет! — Борисова постаралась, чтобы ее голос звучал как можно более непринужденно, но в ее глазах плясали недобрые огоньки. — А мы уж думали, ты после вчерашнего решил взять отгул. Или, может, тебя там, в Гильдии, надолго упекли? Рассказывай, за что хоть? А то слухи по больнице ходят самые невероятные! Говорят, ты там чуть ли не черной магией баловался!
Я только усмехнулся. Ну да, конечно, черной магией. Нашел бы я чем заняться.
— Это не твое дело, Борисова, — я резко оборвал ее, не собираясь посвящать эту троицу в подробности своих приключений. — И вообще, какая тебе печаль до моих проблем? Своих, что ли, мало?
Белочка тут же ощетинилась, как рассерженная кошка.
— Да я просто поинтересовалась! — надула она губки. — Нельзя уже и спросить?
— А ты чего такой дерзкий, а, Разумовский⁈ — тут же подорвался со своего места Суслик, который решил, что настал его звездный час. — Ты не смей Алину обижать, понял⁈ А то я тебе…
Он угрожающе навис надо мной, пытаясь изобразить из себя крутого мачо. Для меня это было даже смешно. Этот длинный и тощий Суслик с его вечно испуганными глазами и торчащими ушами в роли защитника выглядел так же нелепо, как пингвин на пальме.
Я спокойно смотрел на него, даже не пытаясь скрыть усмешку.
— А то что, Фролов? — я скрестил руки на груди. — Покусаешь? Или пожалуешься Шаповалову, что я твою Алину обижаю?
Да я тебя сейчас!.. — Суслик покраснел, как рак, и замахнулся, чтобы отвесить мне оплеуху.
Но он даже не успел закончить свое героическое движение. Короткая, почти незаметная подсечка — и мой грозный оппонент с громким стуком и удивленным воплем растянулся на полу во всей своей красе.
— Больше так не делай, Фролов, — я покачал головой, глядя на его барахтающуюся на полу фигуру. — Не твой это уровень. Твой уровень как раз полы мыть. На этот раз своим халатом.
Пончик испуганно икнул и вжался в свое кресло, а Белочка смотрела на меня с открытым ртом, не веря своим глазам.
В этот самый момент дверь в ординаторскую с грохотом распахнулась, и на пороге появился сам Игорь Степанович Шаповалов. Он обвел нас своим обычным тяжелым взглядом и удивленно приподнял бровь, увидев Фролова, распластавшегося на полу.
— А это что еще за цирк с конями⁈ — прорычал он, и его голос не предвещал ничего хорошего. — Фролов! Какого лешего ты там на полу разлегся, как морской котик на пляже⁈ Решил перед началом рабочего дня акробатические этюды порепетировать? Или, может, просто решил вздремнуть, пока папа не видит⁈ А ну, быстро поднял свою тощую задницу с пола, пока я тебе ее не открутил!
Суслик испуганно подскочил, как ошпаренный, и принялся отряхивать свой халат.
— Я… я это… Игорь Степанович… я просто… подскользнулся! — пролепетал он, густо краснея. — Пол очень скользкий!
— Подскользнулся, значит? — Шаповалов хмыкнул. — Ну-ну. А я уж было подумал, что вы тут совсем охренели и уже прямо в ординаторской на боковую пристраиваетесь! А ведь рабочий день только начался! Ладно, проехали.
Фролов что-то невнятно бубнил себе под нос, пытаясь сохранить остатки достоинства, но получалось у него это, прямо скажем, не очень. Шаповалов же, не обращая на него больше никакого внимания, раздал хомякам их обычные утренние задания — проверить назначения, обойти пациентов, подготовить истории болезни к обходу — и выпроводил их из ординаторской.
Когда за последним хомяком закрылась дверь, он повернулся ко мне.
— Ну, Разумовский, давай рассказывай, что там у тебя вчера в Гильдии приключилось. А то мне Кобрук с утра уже всю плешь проела, требует объяснений. Говорит, что ты там чуть ли не государственный переворот готовил.
Я вкратце, без лишних эмоций и подробностей, рассказал ему о предъявленных мне обвинениях, об очной ставке с Мариной Ветровой и о щедром предложении следователя Мышкина — либо СИЗО, либо браслеты, блокирующие «Искру».
Шаповалов слушал меня молча, только иногда хмурил брови или качал головой.
— М-да, Разумовский, влип ты, конечно, по самое не хочу, — протянул он, когда я закончил свой рассказ. — Бывали у нас, конечно, случаи, когда Гильдия к кому-нибудь из лекарей цеплялась по пустякам, но чтобы вот так, с инквизиторами, с браслетами… Это что-то новенькое. А ты Сеньку-то не трогал случаем? Никаких лекарств лишних не давал
Я не стал юлить и честно признался, что давал Сеньке мазь, но только для облегчения дыхания, когда у него был приступ из-за той самой «Стеклянной лихорадки». И что мазь эта была абсолютно безобидной, на травах, и никаких следов ее применения в анализах найти было бы невозможно.
Шаповалов выслушал меня и с облегчением выдохнул.
— Ну, раз так, то и ладно. Значит, скорее всего, это просто какое-то недоразумение или чья-то глупая месть. Походишь пару дней с этими браслетами, Мышкин там для вида покопается в твоем деле, ничего не найдет, и все обвинения с тебя снимут. Не переживай. А пока… — он достал из стопки историй болезни одну довольно пухлую папку и протянул ее мне, — … вот тебе пациентка. Захарова Антонина Павловна, шестьдесят семь лет. Палата номер пятьсот три. Поступила вчера вечером. Твоя задача — разобраться, что с ней, поставить точный диагноз и назначить лечение. Это тебе вместо посвящения. Посмотрим, как ты справишься без своей «Искры». Вперед!
С этими словами он развернулся и вышел из ординаторской, по своим неотложным делам, оставив
