Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
не приехал, – пробормотал я, словно на исповеди.
Брат Томас безмятежно смотрел на меня и на мои слезы. Это был просто бесстрастный взгляд: без насмешки, неловкого сочувствия или поспешных суждений.
– Тогда это твой путь. Иисус тоже не по своей воле взошел на Голгофу.
В очередной раз меня я был шокирован, точно мое сердце ошпарили кипятком.
– Брат Йохан, сегодня на улице довольно ветрено. Ветер не поймать. Он ведь дует лишь в одном направлении. И улетает. И вода в реке утекает. Она уже не та, что бежала раньше. Время тоже течет лишь в одном направлении. Что тут говорить. И среди всех этих текучих явлений любовь – единственная, что в какой-то определенный момент времени и определенном месте бежит в обоих направлениях. Но даже и она в большинстве случаев имеет одну направленность. Мы не можем жаловаться. И одновременно мы не можем не любить. Ну, по большому счету можно и не любить, однако куда тогда девать эту энергию? Будет ли лучше? Есть ли смысл? Даже спустя десять лет возникнет ли чувство, что не ошибся с выбором? Я до сих пор не смог найти ответа. Поэтому я люблю.
30
– Любовь ранит того, кто ее проявляет. Потому как она оголяет самую ранимую кожу. Ведь любовь не скрывает своей слабости. Потому что любовь – это когда я люблю другого, несмотря ни на что; как бы ни поступал предмет моей любви, я все равно люблю. Отец Иоганн говорил, что любить – значит не избегать боли. Добровольно сносить ее, тем самым посвящая Богу. И когда я осознаю, мол, это причинит мне боль, на удивление меня уже это не ранит. И с тех пор, брат Йохан, я уже не сильно переживаю по каждому поводу. В прошлом – Божья милость, в будущем – Божий промысел, а в настоящем я выбираю любить. Вот и все дела.
Брат Томас умолк. Глубоко вздохнув, я снова взял в руки тарелку с кашей. Его лицо осветилось детской радостью. Он выглядел до того непосредственно, что я сам не заметил, как начал улыбаться со следами слез на лице. Брат Томас улыбнулся вслед за мной.
– Вкусная каша… Это же морская живность?
– Да.
Я влил ему в рот ложку каши.
– Каша-то вкусная, а вот как выглядит живое морское ушко, ни разу не видел. Выходит, это зверь, обитающий в море?
– Зверь?.. Ну да, зверь….
Когда я невольно улыбнулся, на лице брата Томаса отразилось неописуемое облегчение. Я подумал: «Вот она, любовь!»
Брат Томас с непонимающим видом склонил голову набок. Меня умилило и позабавило, как он все еще путал живность с обитателями моря, хотя он частенько говаривал про себя, что прожил в Корее дольше меня. Так мы с ним немного посмеялись. Он, должно быть, почувствовал промашку и, хохотнув, пробормотал: «Постой, или все же не зверь, а житель моря». Так насмеявшись с ним вволю, мы утихли, а он внимательно взглянул на меня.
– Долгие терзания не решат дела. Не помогут и бессонные ночи с взыванием к Господу и возношением громогласных молитв. Просто оставь все как есть: пусть цветут цветы, поют птицы, задувает ветерок… Единственное, что требуется, – это просто верить, что Он любит нас. И тогда, на самом-то деле, беспокоиться будет не о чем.
Я молчал, а он продолжил:
– Я ничего не могу. Только есть с ложки, которую мне кто-то подносит, и то я проливаю половину еды. И все же стараюсь изо всех сил. А остальное доверил в Его руки. Иначе и быть не может, ведь я слишком слаб. Но, как ни странно, я более счастлив, чем даже в пору самого расцвета моих сил. Брат Йохан, ты молод, так разве не можешь и не должен быть счастливее меня?
На последних словах брат Томас снова улыбнулся. Конечно, я знал. Его глаза выказывали покой и счастье. И все еще хотел умереть, как он, о чем я заявил в свой первый визит в монастырь. Однако, услышав из его уст слово «счастливый», я ощутил легкий трепет. Слова о том, что я должен быть счастлив, звучали в тот момент так чуждо. Потому как, если честно, моя молодость была для меня сущим наказанием.
31
На следующий день около полудня меня вызвал к себе аббат. Когда я пришел, он выглядел весьма хмуро.
– Надо бы съездить в полицейский участок W.
С досадой – так ему не хотелось об этом говорить – аббат стукнул слегка по столу и продолжил:
– Та особа, что приходилась девушкой Михаэлю, заявилась сегодня средь бела дня на кладбище Чханма и устроила там какой-то переполох: то ли могилу Михаэля начала раскапывать, то ли что… В общем, сейчас она в полицейском участке…
Я понял, что аббат не хотел ворошить воспоминания о Михаэле. Он говорил, не глядя мне в глаза. Мало того – в голове не укладывалось, что женщина пыталась разрыть могилу, – так еще и подобное отношение отца-настоятеля сильно меня расстроило.
– Позвонил начальник полиции, и я попросил, чтобы ее отпустили, сделав предупреждение, однако эта дамочка уперлась, что не ступит и шага до тех пор, пока не встретится со мной. Подумать только! Это надо же догадаться, могилу…
– Я съезжу.
Аббат удостоил меня довольным взглядом: ему нравилась моя находчивость и расторопность – то, как я справляюсь с делами. В этот миг я почувствовал предательство. Мелькнула мысль: уж кто-кто, а он-то точно не имеет права забывать Михаэля. К аббату я почувствовал неприязнь, а к той, что не могла забыть Михаэля, пусть и таким способом, напротив, проникся большим сочувствием. Мне выделили монастырскую машину, и я отправился в отделение полиции города W.
32
Женщина сидела не в изоляторе, а на диване в полицейском участке и, увидев меня, недоуменно поднялась с места. На мгновение я усомнился в своих глазах. Прошло всего несколько месяцев, но казалось – передо мной совсем другой человек.
Лицо выглядело более одутловатым, чем тогда, на похоронах, и, похоже, она немного поправилась. Глаза под опухшими веками были мутными.
– Идите уже подобру-поздорову, а? В монастыре за вас похлопотали, поэтому на этот раз отпускаем, а вообще-то так не делается. Где это видано, чтобы молодая девица средь бела дня на кладбище могилу…
Взгляды полицейских враз устремились на нее.
– Она была пьяна. Похоже, проделала весь путь из Сеула в нетрезвом виде, но утверждает, что выпила уже по приезде сюда и за руль не садилась… Обнаружили ее в порядочном подпитии, и, если бы поймали за
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
