действительно удалось ускользнуть.) Хьюз же вечером почувствовал себя плохо, а потом еще хуже, когда узнал, что интуиция его не обманула – ехать на Корт-сквер не следовало. Вооруженная толпа, собравшаяся у офиса шерифа (как писали, были преимущественно чернокожие), поджидала охотников. Среди них был чернокожий верхом на лошади, который кричал, что будет «первым, кто застрелит Хьюза»[532].
Южане ощущали, что мир перевернулся с ног на голову. На Юге чернокожим было запрещено иметь лошадей. Если бы огнестрельное оружие обнаружили даже у свободного черного, его ожидали бы «тридцать девять плетей», а попытка нападения на белого каралась смертной казнью[533]. К несчастью для южан, переворот оси только начинался.
Отель «Юнайтед Стейтс»[534]
Весь следующий день к ним приходили гости. Сначала, по подсчетам Найта, около сотни белых, которые попытались запугать охотников за рабами и вынудить их покинуть город. Затем шестнадцать членов комитета. Они предупредили, что толпа не собирается расходиться. Хозяева отеля отослали всех «гостей», поскольку находились на стороне закона и были исполнены решимости защищать своих непопулярных клиентов. Гостиничный кассир заявил кассиру Комитета бдительности Фрэнсису Джексону, что чтит закон, даже «если его применят к его собственной дочери»[535].
Затем пришли дамы – единственные из тех, кого южане хотели бы видеть. В тот момент женщины Бостона боролись за собственные права, в том числе за право голоса. На предыдущей неделе в Вустере собралась первая Общенациональная конференция за права женщин, на которой выступали Соджорнер Трут, Эбби Келли Фостер и Фредерик Дуглас. Но когда явились бостонские дамы, южане отсутствовали, и, как галантно заявил Найт, они с Хьюзом «оказались лишены невыразимого удовольствия их встретить»[536].
Твердо решив быть охотниками, а не добычей, но потеряв цель, Хьюз отправился в офис маршала, где ему ничего не сообщили. А потом на южан напали. Можно было подумать, что на их спинах висят таблички «Арестуйте нас». Стоило слегка расслабиться и перекурить, как их тут же задержали за «курение на улице» (там, откуда они прибыли, за это наказывали только негров)[537]. Возмущение привело лишь к новым обвинениях в «сквернословии и ругательствах». Печальное бегство в Кембридж породило обвинения в «чрезмерно быстрой езде». Те, кто видел южан в те дни, отмечали явный испуг. Новое обвинение было связано с ношением замаскированного оружия, – хотя чернокожие противники, как писали газеты, были «вооружены до зубов»[538]. Хуже всего было всеобщее веселье. Как едко писала одна газета: «Воистину бостонцы – люди законопослушные!»
Боевые юристы Крафтов действовали активно. Они не только организовали преследование южан, но и предприняли более серьезные юридические действия. Если бы маршал попытался арестовать Крафтов, он тут же получил бы юридический документ, оспаривающий законность их задержания. Уильям был готов к уголовному преследованию: его могли арестовать и удалить с глаз южан. Рассматривались такие варианты, как долги, вооруженное нападение и даже непристойное поведение. Поскольку Крафты юридически женаты не были (по законам любого штата), их можно было арестовать за то, что живут во грехе. Известно, что Уильям на это согласился, а Эллен просто промолчала[539].
Союзники Крафтов надеялись, что до этого не дойдет. Они планировали организовать Хьюзу и Найту такую неспокойную жизнь, чтобы у них не осталось времени на преследование, – и пока что удавалось. Юрист южан предложил на несколько дней уехать в Нью-Йорк, а потом, когда шумиха уляжется, сделать новую попытку. Хьюз, который все еще чувствовал себя неважно, согласился с этой идеей, но не был готов. Рано утром в дверь номера постучал воинственно настроенный священник.
* * *
Теодор Паркер хотел действовать. Недавно Комитет бдительности провел экстренное совещание за закрытыми дверями и окнами. Присутствовали Льюис Хейден, Фредерик Дуглас и Сэмюэль Гридли Хоуи[540]. (Последний был известен как доктор слепых, но очень бдительно следил за всем происходящим.) Обсуждался вопрос, как еще сильнее запугать охотников за рабами. Высказали сомнение в том, что Паркер может стать хорошим эмиссаром. Не дело это для священника.
Несколько недель назад Паркер в Фанел-холле призывал к мирным действиям: «Мы должны мешать рабовладельцам не смертельным оружием, но тем, что нам дала сама природа»[541]. Теперь священник-отступник поклялся сделать все, что потребуется: «Джентльмены, наш комитет может поручить мне любое дело, – я выполню все!»[542] Паркер и раньше был аболиционистом, однако принятие закона о беглых рабах – и личная преданность Крафтам – заставили его пойти дальше.
Священник не был полным радикалом. Как и многие из участников дебатов о судьбе рабства, и аболиционисты, и рабовладельцы, он придерживался традиционных расистских взглядов, которые чернокожие активисты, в том числе Уильям Купер Нелл, никак не могли преодолеть[543]. Паркер совершенно спокойно делил расы по способностям, ставя на первое место белых англосаксов, чуть ниже евреев и ниже всех негров. И все же он исповедовал человечность всегда и везде. Две его фразы вдохновляли американцев долгие годы. Это «власть народа, волей народа и для народа» из Геттисбергского послания Авраама Линкольна и «Дуга нравственной вселенной длинная, но она склоняется к справедливости» из выступления Мартина Лютера Кинга[544].
В проповедях, выступлениях и статьях Паркер выдавал такие блестящие сентенции сотням, а то и тысячам слушателей, но тем ноябрьским утром ему предстояло выступить всего перед двумя – даже перед одним, поскольку всем было ясно, что главную роль играет не кто иной, как Уиллис Хьюз.
Паркер пришел прямо из дома – он жил в двух кварталах от отеля. На улице было еще темно[545]. Портье сказал, что те, кого он ищет, отсутствуют, однако Паркер потребовал передать в номер карточку, которая мгновенно вернулась с надписью: «Мистер Хьюз занят».
Был ли охотник за рабами занят или нет, священник остался в отеле. Вскоре к нему присоединились единомышленники числом около шестидесяти человек. Все они распределились по коридорам и гостиным. Поняв, что Паркер и его люди не собираются уходить, хозяева отеля согласились представить его гостям. Дверь в номер 44 отворилась, и священник лицом к лицу встретился с охотником за рабами.
Увиденное вызвало у Паркера отвращение. В лице Хьюза он увидел «воплощение абсолютной безнравственности». Хьюзу тоже не понравилось увиденное – перед ним стоял лысый священник с яркими голубыми глазами. Хьюз сообщил, что знает, что Паркер – человек высокоморальный, но «по его поступкам этого не скажешь».
– Почему? – спросил Паркер.
– Насилие и воинственные толпы – не признак морали.
– Я пришел, чтобы предотвратить насилие.
– А мы приехали, чтобы исполнить закон.
– Да, – согласился
