и защиты. Ещё и Инельду натравил, чтобы уговорила, и она от души постаралась.
Пришлось согласиться, но только на проживание в гостевом домике. Всё-таки частью этой семьи я себя пока не чувствовала, хоть и была искренне благодарна сестре за то, что она так хорошо меня приняла. В том, что мы с ней поладим, сомнений не было, а вот как сложатся отношения с остальными членами семьи – покажет время.
В общем, одной мне туда ехать не хотелось, но и у мамы имелись веские аргументы против.
– Не могу! – упрямо стояла она на своём. – Сама посуди, как я в его дом приду, после всего, что было? Думаешь, жена Нордора мне обрадуется?
– Но я ведь тоже...
– Ты – родная дочь! Имеешь право. И я очень рада, что он, наконец, признал это официально! А мне там будет неуютно. Лучше домой вернусь.
– Я бы тоже домой предпочла. Но это пока небезопасно. И для тебя, кстати, тоже, – повторила я предупреждение Ральфана.
– Твой отец заставил меня буквально обвешаться всякими защитными штуками, – мама не без раздражения продемонстрировала два браслета, похожих на мой, серебряный амулет и голубую брошь на сером платье. – Будь сейчас лето, меня бы даже комар укусить не смог!
Ого, серьёзная экипировка. Мне выдали практически такую же.
– Вот и отлично, не вздумай снимать! Знаешь, как я испугалась, когда подумала, что тебя похитили преступники?!
Мама сразу поникла и погрустнела.
– Это я виновата, – с горечью запричитала она. – Если бы не задержалась на работе и сразу тебе ответила…
– Тогда им пришлось бы по-настоящему тебя выкрасть! Так что ни в чём ты не виновата! Я очень рада, что эти моральные уроды до тебя не добрались! – возразила я горячо. – А почему ты задержалась? Заставляют работать сверхурочно?
Услышав этот вопрос, мама почему-то смутилась.
– Нет. Я просто с владельцем соседней продуктовой лавки заболталась. Он у нас хлеб закупает. Очень приятный человек. Всегда здоровается при встрече.
– Этот человек, надеюсь, не женат и к высшему обществу не относится? – уточнила я, а то хватит ей уже проблем из-за неравных отношений, хотя сердцу, конечно, не прикажешь.
– Нет. Не понимаю, к чему эти намёки? Мы просто разговариваем, и иногда он подвозит меня домой. Вот и всё. Ничего такого, – покраснев, возразила мама.
Ничего такого. Как же! По глазам видно, что ожидается романтическое продолжение. Я невольно улыбнулась, подумав, что жизнь наконец-то начинает налаживаться. Беспокоило только молчание Паулинера. Настолько, что я решилась спросить о нём у Инельды. Она ведь вращается в тех же кругах, могла его видеть или что-то слышать.
– Паулинер? Почему ты спрашиваешь? Забудь уже о нём, он-то о тебе точно не вспоминает! – недовольно проворчала Инельда, услышав вопрос.
Мне её тон не понравился. Слишком уверенный. Так говорят не о предположении, а об известном факте.
– Откуда ты знаешь?
– Видела его недавно в компании с какой-то девицей, – неохотно призналась сестра, неприятно удивив. – Кстати, похожей на тебя. И отношения между ними явно были не деловые.
– Почему ты так решила? – Мало ли с кем ему общаться приходится. Правда, если Паулинер здесь, в городе, непонятно почему не выходит на связь. Хоть пару строк мог бы написать.
– Да потому что такие вещи сразу бросаются в глаза, – с сочувствием вздохнула Инельда. – Я видела, как вы с ним танцевали на балу, но это ничего не значит. Паулинер, скорее всего, узнал о твоём новом статусе, потому что слухи уже ходят, вот и нашёл замену попроще.
– При чём тут мой новый статус? – Я, конечно, опасалась, что моё вхождение в род отца повлияет на наши отношения, но думала об этом в противоположном ключе.
– При том, что это безродной студентке Паулинер мог запудрить мозги и склонить её к сожительству без брака, а с дочерью Нордора Ральфана такой номер не пройдёт! – объяснила Инельда строгим тоном учительницы, отчитывающей получившую двойку ученицу. – Я знаю, что он помогал папе тебя искать, и всё равно – не обольщайся! Вот увидишь, он больше не появится.
Возможно, в словах Инельды и был смысл, но я решила пока не делать поспешных выводов. Перед глазами всё ещё стояло лицо Паулинера, когда он нашёл меня в лесу сразу после побега. Нет, так не смотрят на тех, кого выбрали лишь на роль кратковременного развлечения, ведь в тот момент он точно не притворялся и не скрывался под маской невозмутимости.
– Если не появится, сама к нему не побегу, – ответила спокойно, но мысленно добавила, что если он всё же придёт – отталкивать не стану. После того, как чуть не погибла ещё и в этом мире, я поняла, что в жизни ничего нельзя откладывать на завтра, потому что оно наступает не для всех.
Наверное, поэтому я и Ральфана готова была принять в качестве отца и главы рода без особого сопротивления, хотя в душе ещё жила обида на то, как он поступил с мамой. Просто осознала, что пора оставить прошлое позади и начать жить настоящим, в котором я больше не чувствовала себя самозванкой или преступницей, ведь мы с Розанной изначально были единым целым, а демиургом, как выяснилось, я вообще никогда не являлась. Это мой мир и моя жизнь – теперь я это, наконец, ощутила в полной мере!
Выписку назначили на следующее утро, а вечер я предпочла провести в оранжерее лечебницы среди чудесных ароматных цветов, изящных декоративных деревьев и миниатюрных прудиков с лотосами. Это было небольшое закрытое учреждение, так сказать – только для солидных клиентов. Из каждой палаты в оранжерею имелся отдельный выход, где каждому пациенту выделялась своя отгороженная зона, так что друг друга мы не видели. Словом, полная конспирация.
Посетителей у меня сейчас не было – все разъехались по своим делам. А мама уснула в соседней палате, обустроенной специально для родственников пациента, вынужденных проводить здесь много времени. Поэтому я никого не ждала, и с тревогой встрепенулась, услышав приближающиеся шаги.
Ко мне приближался Винсент Паулинер собственной персоной, непонятно как прошедший через пункт охраны. И хотя слова Инельды оставили неприятный осадок, сердце сделало радостный кульбит и забилось гораздо чаще. Всё-таки я успела по нему соскучиться.
Паулинер казался уставшим, осунувшимся и совсем не был похож на того, кто провёл эти дни в своё удовольствие.
