обещаю тебе – шепчет он, – никакого криминала, никаких тайн. Я устроюсь на обычную работу, и как-нибудь мы проживем.
– Да, – наконец я тоже обнимаю его и прижимаюсь щекой к груди, – и хорошо проживем. Как все. Как Кэти и Томас, все живут обычно и хорошо, и мы сможем.
(…не хочу работать на работе, которую ненавижу, всю жизнь – только потому, что все вокруг так делают и это считается нормой. Я хочу жить так, как мне нравится. Мне нравится рисовать, мне нравится ощущать свободу, мне нравится смеяться и нравится…)
– Обязательно, – соглашается он успокаивающим голосом, поглаживая меня по спине, – обязательно, детка.
Немного успокоившись, я отстраняюсь, наскоро вытерев мокрые щеки, и достаю уже остывшую еду из микроволновки.
2
Сантино везет – копы пусть и приходят, но, судя по их ленивым выражениям лица, они не имеют конкретных видов именно на Сантино, а словно просто вычеркивают из списка всех возможных. Кэти плетет невероятно увлекательную историю о том, зачем Сантино проторчал у нее весь день. Вообще закручивает так лихо, что они едва ли не лучшие друзья с самой школы и так далее, но, кажется, в этом нет никакой необходимости. Едва она подтверждает, что Рамос был у нее, как копы теряют к нашей компании всякий интерес.
Никаких решающих зацепок вроде не было, но по крайней мере к нам они больше не приходили, указывая на камеры, тыкая на свидетелей или типа того. Сантино сказал, что, возможно, «наш человек» навел лишнюю панику, что-то не так поняв.
– ИХ человек, – сухо напоминаю я, – ты больше не там.
Однако, чтобы быть точно уверенной, что Сантино не ввяжется ни во что подобное спустя неделю, две или при особо «сытном» куше, я решаю его пристроить куда-нибудь, где всегда смогу справляться о его работе. Как выяснилось, врать он умеет бесподобно, и пусть и пообещал отныне без лжи, мне будет спокойнее, если у меня появится и другой источник, который сможет подтверждать его слова.
К чести Рамоса, он не оскорбляется этой просьбе, видимо понимая, что сам виноват в пошатнувшемся доверии. Тем более, я доверяю ему безоговорочно во всем другом, просто немого опасаюсь по поводу работы. И то больше за него.
В итоге, прознав про сложившуюся ситуацию, Томас великодушно заявляет, что может взять его в свою автомастерскую помощником мастера. Я просто в восторге и благодарю их как только могу. Во-первых, проверенные люди, во‐вторых, вообще друзья. В третьих, Сантино на работе всегда будет под присмотром Томаса, а значит волноваться мне будет не о чем.
И зарплату он предложил не самую плохую.
Конечно, сам Рамос особым энтузиазмом не пылал, но сказал, что ради меня, конечно, пойдет туда. Он неплохо разбирается в машинах, но в течение пары недель Томас учит его кое-каким дополнительным азам, после чего заявляет, что Сантино лучший ученик из всех, кого он видел.
Сантино при этом все так же не пышет большим восторгом от своей новой работы. Зато теперь мы оба точно знаем, что к нам не постучатся копы, не наденут на него наручники и нам не надо будет судорожно искать ему алиби, чтобы наши встречи не стали нормированными по часам и суткам через прутья металлической решетки.
– Ну как ему? – спрашивает Кэти, когда я в выходной, как всегда, заглядываю к ней «на эклеры».
На самом деле эта традиция у нас появилась почти сразу, как я устроилась администратором в их магазин, получив нормированный рабочий день.
У нас обоих два дня выходных – суббота и воскресенье. Но у нас обоих так же семья и дети, потому конечно же большую часть времени мы тратим на них. Но каждую субботу мы встречаемся с утра и до полудня (может, на часок больше иногда) рассказываем все, о чем не хватало времени наболтаться в течение недели. Я приношу эклеры, Кэти достает из заначек вино, убедившись, что Томас этого не видит (ему мы говорим, что вино принесла я вместе с эклерами, из-за чего он постоянно смущается и говорит, что как-то неправильно, что сидим мы обе, а ношу все только я), и мы пускаемся в болтовню.
Томас в это время услужливо занимает Робина, а мы с Сантино на всю субботу вообще отправляем Олив к бабушке. Она и не против, там же рядом живет Мегги, и Олив весь день гуляет с ней. Зато и у нас с Рамосом появляется один день, который почти весь мы можем посвятить друг другу.
В общем, идеально отлаженный механизм «отдыха», где все счастливы и довольны полученным куском.
– Неплохо… – уклончиво отвечаю я.
– Да ладно, – смеется Кэти, – Томи говорит, что Сантино шарит в тачках, но, видно, не сильно ему это нравится.
– Просто он устает.
– Ну еще бы, зато знаешь, как говорила моя мама, труд из обезьяны человека сделал. Привыкнет, Том так же работает, – подруга жмет плечами, – не самый долгий рабочий день.
– Нет, график вообще отличный, – тут же киваю я, – и на самом деле я реально очень благодарна, что Томас ему это предложил. Я бы места себе не находила, если бы не знала наверняка, где он точно работает. И работает ли вообще.
– Ну теперь все в порядке, – улыбается Кэти, – уж поверь, с Томасом они грабить ювелирку не пойдут или мокруху какую не устроят.
Я закатываю глаза. Мне эти шутки не смешны, но Кэти хохочет.
– Кстати, мы на следующей неделе думаем за город на пикник, может, вы с нами?
– А кстати, неплохая идея, – кивает Кэти и кричит в сторону другой комнаты: – Том! Том!
– А? – слышится оттуда.
– Анжи предлагает на следующие выходные всем вместе на пикник. Я хочу.
– Я тоже за! – отвечает он.
Кэти оборачивается, довольно мне подмигнув:
– Вот и решили.
Мы хихикаем и уминаем оставшиеся эклеры уже под болтовню о том, какая сука наша новая кассирша и какой неуклюжий у нее муж. Однажды чуть не напоролся на витрину, когда пришел занести ей какие-то ключи. Мы смеемся, чувствуя себя последними сплетницами, но ничего не можем поделать.
Это ужасно увлекает.
3
Наконец-то дела вроде начинают идти если не в гору, то хотя бы по прямой. Хотя я стараюсь не думать об этом, потому что всякий раз, когда я так решаю, все неизменно портится. Потому просто радуюсь каждому отлично прожитому дню.
Через полгода, к лету (в подарок то ли Сантино, то ли мне на день рождения), Томас повышает его из помощников до
