Грише интерес и задумалась о чем-то своем, на самом деле просто внимательно слушала.
– Так, тут у нас все хорошо, давай теперь спину.
Гриша задрал сзади кофту, оголив спину, и подался вперед.
– Сейчас просто дыши.
Она несколько раз переставила стетоскоп на Гришиной спине, будто двигала фигуру на шахматной доске.
– Тут тоже все в порядке. Но температура, конечно, мне не нравится. Смотри, как стетоскоп нагрелся. Давай теперь горло. Светлана Ефимовна, а можно нам ложечку чайную?
– Горло я смотрела, там ничего нет, – ревниво ответила Светлана Ефимовна, но ложку все же принесла.
– Так, рот открываем, язычок на меня… Да, горло хорошее, – кивнула она. – Гриш, а мама где?
Светлана Ефимовна не дала Грише ответить.
– Вы знаете, Марина, я уже давно задаю ей тот же самый вопрос. Ее вообще теперь дома не бывает, она все время в редакции, все время! Ребенок растет как сорняк у забора, хорошо хоть бабушка есть, но у меня, между прочим, тоже работа, я сегодня еле отпросилась. Когда путч был, она три дня дома не появлялась вместе с Андреем, только звонила время от времени сказать, что жива еще. Можете себе представить, я чуть богу душу не отдала, валокордина, наверное, литр выпила.
– Ну все же обошлось, слава богу?
Но Светлана Ефимовна взобралась на своего любимого коня, выехала на давно проторенную дорожку и сворачивать с нее не собиралась.
– Нет, вы можете себе представить? Они тогда оба как с цепи сорвались. Только по радио передали – они сразу убежали, даже не позавтракали. Андрей – защищать. Ну хорошо, это пусть, он мужчина все-таки. Но Женя-то? У нее, видите ли, редакционное задание. А про ребенка она подумала? А про пожилую мать?
Марина снова задрала Грише рубашку и стала пальпировать живот.
– Так. Живот у нас вздут, похоже на кишечную инфекцию. Что вчера ел?
– Вчера и обедал, и ужинал дома: суп, гречневую кашу, а сегодня с утра уже ничего не ел… Нет, вы понимаете? Оба под танки, а мальчик потом сирота?
– Светлана Ефимовна, вы не представляете, как нам помогла Женя, она такое важное дело делает. Гриша, это я о твоей маме. Мы бы из этой коммуналки еще сто лет не выехали. Я Женю каждый день вспоминаю.
Светлана Ефимовна не нашлась, что ответить.
– Так Женя сейчас на работе?
– Да, в редакции. Она в другую газету перешла, какую-то новую, все забываю название – то ли «Бизнесмен», то ли «Спекулянт». Ребенок болеет, а она убежала, хороша мать. Ну сейчас, конечно, такие события, страна по швам трещит, вот-вот лопнет, а может, уже лопнула, пока мы с вами тут сидим, разговариваем… Но ребенок-то тут при чем, ведь и Андрея дома тоже не застать, у них в институте совместное предприятие с англичанами, он постоянно в разъездах.
– Ясно. А с Гришей у нас пока что лечение одно: клюквенный морс, чай или просто воду. Пить, пить и пить. Едим только сухари и рис. Завтра можно добавить бульон, но не жирный. От температуры – парацетамол. Если завтра не пройдет, добавим фуразолидон. Рецепт я вам на всякий случай выпишу.
Марина сложила стетоскоп.
– Все же очень жаль, что я Женю не застала. Я хотела попрощаться, еще раз ее поблагодарить. Я с Нового года перехожу в другую поликлинику.
– Да вы что! – всплеснула руками Светлана Ефимовна. – Как же так? А дочка ваша, она же в нашей школе учится?
– Наташа с этого года в новой школе, у нас там, в Ясенево. Конечно, не спецшкола, но зато близко от дома. У меня сил нет уже ездить, дорога занимает час в одну сторону. Я когда приезжаю, Наташа уже спит. Утром выезжаю – она еще спит. Я вообще ее не вижу, получается. А там у меня поликлиника прямо через дорогу, новая, на восемьсот мест, с физиотерапией, с бассейном даже. Но я, конечно, буду скучать.
Они переехали в свои тридцать семь благоговейных квадратных метров в Ясенево еще в августе: кухня шесть, Наташина комната девять, Маринина все тринадцать, но самое главное – санузел в их исключительном, единоличном пользовании. Сидишь, на троне, как императрица, – и это было такое счастье, что Марина до сих пор не могла поверить. Никаких банных дней, никаких дежурств в общественных местах. Никаких соседей.
Только теперь были нужны деньги – во-первых, сам переезд обошелся недешево, а во-вторых, комнат у них теперь было две, и Марина мечтала купить в свою чешскую стенку. Она брала полторы ставки, страшно уставала и даже еще не успела до конца разобрать все коробки и навести уют. Единственное, что она сделала заранее – купила елку, как только около метро появился елочный базар. И уже нарядила ее с Наташей.
В тот день Наташа тоже не пошла в школу: добаливала простуду. В принципе, можно уже было и вернуться, но Марина решила, что пусть уж посидит остаток недели дома, чтобы перед Новым годом ничего не подхватить. Это будет их первый Новый год на новой квартире.
К Наташе в этом году Дед Мороз наведался пораньше – на прошлой неделе она получила весточку от Аси, и даже не одну, видимо, конверты где-то потеряли из-за путаницы со старым адресом, а потом нашли все сразу. Позвонила Надежда Яковлевна и сказала, что пришло несколько писем и посылка, нужно приехать забрать.
Ася писала, как ни странно, не из Израиля, а из Америки, из штата Нью-Джерси. В Израиле Асины родители не прижились, язык оказался слишком сложным, а климат слишком жарким, и через год они переехали в США. Марку уже два, он ходит в американский детский сад, но говорить еще не начал ни на русском, ни на английском. Ася рассказала, что никак не могут уговорить дедушку переехать к ним, он по-прежнему отказывается, хотя стал совсем слабый, видит плохо, и, наверное, ему скоро будет нужна сиделка. Сама Ася ходит в пятый класс и играет в школьной команде по футболу, это было вообще непостижимо – девочка и в футбол! Ася писала с ошибками, даже троечнице Наташе это бросилось в глаза, и почерк у нее был уже совсем другой. В конверте лежала Асина фотография – она вытянулась, волосы постригла в каре, а на зубах носила скобки.
Ася прислала несколько упаковок жвачки со вкладышами, но этим никого уже было не удивить, то ли мода на них прошла, то ли Наташа из них выросла. Зато, когда она открыла второй подарок, завизжала от счастья. Это был розовый свитер с