изображением Микки Мауса, совсем детский, и Марина опешила: девке недавно исполнилось двенадцать, ростом она была почти с Марину, у нее уже росла грудь, так что Марина замучилась искать по всей Москве подростковый лифчик. К тому же свитер был мал, Ася не рассчитала, как вымахала Наташа за это время, и рукава недотягивали до запястий. Но Наташе было все равно – она скакала по комнате, как совершеннейший ребенок, и твердила: «Мам, ты не понимаешь, мам, ты не понимаешь».
– Проходите, проходите, Мариночка Юрьевна! Как хорошо, что вы пришли, а то я боялась, что вы уже переехали от нас окончательно и что с вами не удастся попрощаться, – затараторила мама Олега. – Мне в регистратуре девочки сказали. Нет, мы, конечно, за вас рады, очень рады, но вас нам будет не хватать, где мы еще найдем такого врача. Ну вы проходите, раздевайтесь.
Пока Марина раздевалась и мыла руки, Татьяна успела все ей рассказать. Заболел Олежка вчера вечером. Вот они сидели, смотрели телевизор, а потом ему стало плохо, затошнило, он бросился в ванную, еле добежал. И так всю ночь. Температура высокая, вялый, бледный, пьет с трудом.
– Кашель? Насморк?
– Нет вроде.
Олег лежал на диване в большой комнате и выглядел немногим лучше Гриши. Он был такой горячий, что воздух вокруг него накалился и, казалось, вибрировал. Марина даже не стала спрашивать, какую намерили температуру, и так было видно, что очень высокую. Олег лежал молча, не шевелясь, плотно сомкнув веки и только тяжело дышал приоткрытым ртом.
– Вы посмотрите, бедный ребенок, всего наружу выворачивает – я только и успеваю тазы подносить.
– Ну здравствуй, дружок, – сказала Марина, присаживаясь к Олежке на край кровати. – Как ты себя чувствуешь?
– Голова очень болит и холодно, – еле слышно ответил Олежка, даже не открывая глаз.
И снова Марина достала из сумки стетоскоп, и снова слушала, пальпировала, заглядывала в рот, рассматривала, требовала сказать «а-а-а-а-а».
– А ел он что?
– Вчера обедал плохо, только суп поклевал, хотя обычно овощной суп он любит. А на ужин я фаршированные перцы сделала, но я их тоже ела – и у меня ничего такого.
– Ясно. Сейчас посмотрим живот. – Марина расстегнула рубашку. – Ой, а это что у нас?
И грудь, и хилый полупрозрачный живот Олежки были покрыты мелкой розовой сыпью.
Марина нахмурилась. Эти двое, Олег и Гриша, были не похожи на утренних инфекционных. Те были классические респираторные: температура, кашель, горло. Здесь было другое. И сыпь эта у Олежки ей не нравилась. Мелькнула тревожная мысль о менингите. Головная боль, вялость, острое начало, озноб. Хотя, с другой стороны, для менингита локализация сыпи не типичная. Не дай бог, конечно, – это страшная болезнь. У них в Морозовской как-то привезли семимесячного мальчика, такого славного крепыша, только-только сыпь заметили, сразу в реанимацию подняли. Но не спасли, к вечеру ребенок умер.
Так, прекратить панику, велела себе Марина. Чему их учили в институте? Ребенка нужно осмотреть всего. Колготки, маечку, носочки – все снимаем, везде смотрим, между пальцами, под коленкой, в паху, все неправильные диагнозы от того, что ребенка недоосмотрели.
Марина спустила с Олежки пижамные штаны и трусики, стянула рубашку и направила на него свет прикроватной лампы. Сыпь была везде – с головы до ног, будто Олежка извалялся в крапиве.
Татьяна ахнула, а у Марины, наоборот, отлегло.
– Боже, что это?
– Главное, что это не менингит, другая локализация сыпи.
– А что тогда?
– Кишечная инфекция. А сыпь, я думаю, что аллергическая, его же с детства на все сыпет. Так что лечение у нас одно: питье, диета и наблюдать. И, мамочка, если, не дай бог, ухудшение, сразу звоните или в поликлинику, или в неотложку. Договорились?
Марина встала с кровати. Когда она была здесь последний раз? В начале сентября, вскоре после того, как ушел Олежкин отец. Как тут изменилось все за эти четыре месяца. Олег вырос, вытянулся и теперь еле помещался на неразложенном диване, хотя вес так и не набрал. Но больше всего изменилась Татьяна. Она была все такая же многословная и суетливая, но все же остепенилась, будто сама повзрослела вслед за сыном. И обои в комнате были новые.
– Нет больше ваших березок?
– Да, я переклеила. Мне те обои никогда не нравились. А теперь уж что…
Татьяна рассказала, что перешла на новую работу. Ее начальница в патентном бюро ушла в кооператив и взяла ее к себе секретарем-референтом – что-что, а вести хозяйство, что семейное, что на фирме, Татьяна умела. Помещение они сняли совсем рядом, одна остановка на метро, очень удобно.
– Вы понимаете, мы собирались на Новый год к маме в деревню, под Калинин, но теперь куда уж мы поедем с такой температурой, – посетовала Татьяна. – Я даже и не готовила ничего, и не покупала к Новому году, сейчас придется побегать. И елки у нас нет, видите? Но с другой стороны, может, оно и к лучшему, я по такой погоде еще ни разу не ездила. Снег, лед, все-таки опасно.
Марина вопросительно посмотрела на Таню.
– Да! – гордо кивнула та. – Я сдала на права. У нас же машина есть. Виталик… бывший муж купил еще года два назад. Она уже давно в гараже стояла, и я подумала, а что это она там пылится? Сначала, конечно, страшно было. Но ничего, потихоньку, потихоньку. Сначала с инструктором, теперь уже сама. Так что, если вас нужно будет куда-то отвезти или из магазина что-то тяжелое забрать, я всегда рада.
– Да в магазине сейчас уже ничего вообще нет – ни легкого, ни тяжелого, – усмехнулась Марина. – Я майонез вообще нигде достать не могу.
– А вот майонез у меня как раз есть, я на прошлой неделе несколько банок у нас в гастрономе ухватила, к открытию пришла. Возьмете?
В доме у Молчановых не работал лифт, и Марина запарилась, пока поднималась пешком на шестой этаж в тяжелом зимнем пальто и со спортивной сумкой, в которой, кроме врачебной укладки, теперь еще лежала и банка майонеза. Как ей неловко было брать, но ведь это их первый Новый год в новой квартире…
Дверь открыла Машина мама. Она, как всегда, улыбалась, но выглядела неважно. Лицо было уставшее, отекшее, волосы выбивались из неаккуратно собранного хвоста, бесформенное фланелевое платье в цветочек выглядело неопрятно. Только когда Лена отошла от двери, Марина заметила, что из-под платья выступает живот.
– Лена, когда же вы успели! – всплеснула руками Марина.
– Да что уж там, дурацкое дело нехитрое, – усмехнулась Машина мама.
– Как я рада за