отвратительно. Иногда мне кажется, что мы не лекари, а счетоводы какие-то. Считаем, сколько стоит человеческая жизнь, и выносим вердикт. И от этого становится по-настоящему страшно.
* * *
Когда все ушли, я остался один в ординаторской. Сел за компьютер и задумался, как решить сложившуюся ситуацию с Захаровой. Вариантов было немного. И все они были не особо рабочими.
Можно было, конечно, попытаться спровоцировать у нее острый приступ и взять ее экстренно в операционную. Но даже в этом случае, ей потом выкатят такой огромный счет, что она трижды пожалеет о своем спасении.
Я слышал истории, как люди здесь квартиры продавали, лишь бы заплатить за экстренную помощь. Нет, это был не выход.
Пациенты в отделении спали. В коридорах было тихо.
Эту больничную идиллию нарушало лишь мерное тиканье настенных часов да мое собственное недовольное урчание в желудке.
Мои мысли снова и снова возвращались к разговору с Шаповаловым и к бедной Антонине Павловне.
Естественно, у нее никаких «десяти тысяч под подушкой» не оказалось. Она слушала меня, своего лечащего лекаря, который с умным видом рассказывал ей про необходимость дорогостоящей операции, и только тихо плакала, вытирая слезы краешком старенького платочка.
Без этой операции ее ждало сплошное мучение. Постоянные боли, строжайшая диета, страх перед каждым приемом пищи. Риск внезапного обострения и экстренной госпитализации. А там, глядишь, и до более серьезных осложнений недалеко — механическая желтуха, острый панкреатит, перитонит… И все это могло закончиться очень печально.
Хотя сама операция по удалению желчного пузыря, даже с ревизией протоков, если ее делать вовремя, не представляла из себя ничего сверхсложного. Обычная, рутинная процедура для любого опытного хирурга.
Провел — и забыл. Непонятно было только, откуда такая заоблачная сумма за нее выросла в прейскуранте здешней «бесплатной» медицины.
Нужно было найти легальный, но, возможно, не самый очевидный способ помочь ей. Раз уж я остался на ночное дежурство, у меня было время и доступ к больничной сети. И я собирался этим воспользоваться.
Я с головой ушел в изучение внутренней документации. Отчеты, приказы, финансовые ведомости, протоколы заседаний Совета больницы… Большая часть информации была либо закрыта для моего адептского уровня доступа, либо представляла собой скучную бюрократическую муть.
Но я упорно, строчка за строчкой, продирался сквозь эти дебри. Я искал зацепку, лазейку, хоть что-то, что могло бы помочь Антонине Павловне.
Если бы Фырк был сейчас рядом, он бы наверняка не упустил шанса съязвить:
«Ну ты прямо хакер, двуногий, а не лекарь! Горе-хакер в белом халате! Пытаешься взломать систему с помощью мышки и клавиатуры! Смотри, не перегрейся от умственного напряжения!»
Что-то в этом духе…
Я мысленно усмехнулся. Да, без его комментариев было как-то непривычно тихо.
Прошел час, другой.
Глаза уже начали слипаться от мерцания монитора и бесконечных столбцов цифр. Я уже почти отчаялся найти что-то путное, как вдруг… вот оно! В одном из старых, заархивированных финансовых отчетов за прошлый год я наткнулся на очень интересную статью расходов.
Ага! Так я и думал!
Все было не так просто, как пытался представить мне Шаповалов.
Я откинулся на спинку кресла и потер уставшие глаза. Чувство удовлетворения от находки боролось с дикой усталостью. Теперь можно было и немного передохнуть.
Я завалился на старый, продавленный диван в ординаторской, теперь уже с новыми, гораздо более оптимистичными мыслями. Закинул руки за голову и с усмешкой уставился в обшарпанный потолок.
На часах было далеко за полночь. Мое почетное ночное дежурство, которым меня так «любезно» наградил Шаповалов, переставало быть томным и приобретало совершенно новый смысл.
В ординаторскую, тихонько притворив за собой дверь, вошла Кристина Волкова. Она сегодня тоже дежурила на посту.
— О чем задумался, герой-спаситель? — она подошла к дивану и с улыбкой посмотрела на меня сверху вниз. Ее светлые волосы были собраны в небрежный пучок на затылке, а несколько выбившихся прядей кокетливо обрамляли ее миловидное личико.
Я отмахнулся.
— Да так, Кристин, о всякой ерунде. О пациентке сегодняшней, Захаровой. Ей операция нужна как воздух, а ее, видишь ли, делать не дают. Страховка не та.
Кристина сочувственно вздохнула и присела на краешек дивана рядом со мной.
— Да, Илья, к сожалению, так часто бывает в нашей больнице. И не только в нашей. Деньги решают все. А если их нет… Ну, ты сам все понимаешь. Но не грусти. Я знаю, как поднять твое настроение.
Не успел я и глазом моргнуть, как она, ловко извернувшись, неожиданно для меня села сверху, прямо мне на бедра, обхватив меня ногами. Ее лицо оказалось в каких-то сантиметрах от моего.
— Эй, ты чего? — я ошарашенно уставился на нее. Мне, конечно, было приятно такое близкое соседство с красивой девушкой, но у меня же вроде как… Ну, не то чтобы серьезные, но все-таки какие-то отношения с Вероникой намечались. И это было как-то неправильно.
— А что «чего»? — Кристина хитро улыбнулась. — Разве я тебе сегодня не помогла? Я же ради тебя отложила всю свою важную работу. Бегала с твоими пробирками. Это, между прочим, была услуга. И я считаю, что за такие услуги полагается… благодарность. Очень личная благодарность. Вот я и пришла ее получить. Прямо здесь и сейчас.
Она медленно наклонилась ко мне, и ее губы почти коснулись моих. От нее пахло цветами и… желанием.
— Кристина, подожди! — я попытался ее немного отстранить, хотя тело мое уже предательски начинало реагировать на ее близость. — А вдруг кто-нибудь зайдет? Неудобно же!
— Не зайдет, — прошептала она мне на ухо, обдавая горячим дыханием. — Все спят. А если и зайдет… Значит, им повезет увидеть интересное шоу.
И она снова потянулась ко мне за поцелуем.
В этот самый неподходящий момент дверь в ординаторскую со скрипом отворилась, и на пороге нарисовался… Пончик.
Он тоже сегодня дежурил вместе со мной по распоряжению Шаповалова. Вид у него был заспанный и крайне удивленный.
— Ой! — только и смог выдохнуть он, уставившись на нас широко раскрытыми глазами.
— Я же говорил! — прошипел я Кристине, пытаясь высвободиться из ее цепких объятий.
Кристина неохотно сползла с меня, наградив Пончика таким испепеляющим взглядом, что тот, кажется, уменьшился в размерах раза в два.
— Чего тебе, Величко? — процедила она сквозь зубы, закатив глаза. — Не видишь, люди заняты?
— А чем это вы тут занимаетесь? — пролепетал Пончик, переводя испуганный взгляд с меня на Кристину и обратно.
— Анатомией, Семен, анатомией!
