тебя, до последнего солдата. Жорж явно перешел уже все границы. Вперед, зададим им жару…
Я обернулся. Алекса в комнате уже не было.С улицы были слышны звуки борьбы.
Схватив тяжёлую рапиру, висевшую на стене вместе с удским мечом, и добежав до распахнутой двери, она остановилась на пороге.— Да, кстати, больше всего здесь ценится жемчуг, — бросила она через плечо.Отодвинув полог, она исчезла в темноте зала.
Я стоял растерянный посреди зала. Ноги как будто приросли к ковру, сердце стучало как бешеное.Мне казалось, что стоит мне только выйти, как на меня накинется вся тысяча вооружённых до зубов удов и размажет меня по булыжной площади, как таракана.
Вытащив меч, я обречённо поплёлся к выходу, чувствуя, как остро сосёт под ложечкой.
Смешно вспоминать, но почти такое же ощущение я испытал в юности. Когда, подравшись на дискотеке и хорошо наподдав одному (всё-таки два года бокса), я наткнулся на него и его дружков, выходя из своей школы. Кто-то из моих знакомых меня же и заложил.
Конечно, я сопротивлялся, но был сбит с ног и жестоко избит. Самое обидное — мои друзья и одноклассники, видя, что меня избивают, тихонько, как мыши, проскальзывали мимо, делая вид, что ничего не замечают.
Вот тогда я в первый раз почувствовал, что такое быть одиноким и беззащитным. Они приходили ещё раз и ещё раз. Что может быть приятнее чувства безнаказанности и беспомощности жертвы?
Спас меня мой тренер по боксу. Увидев мою сине-фиолетовую рожу и не добившись от меня ничего вразумительного, он заставил парней из старшей команды разобраться.Те, быстро вычислив всех до одного, включая стукача, избили их, приведя мне трясущегося зачинщика в виде трофея. Ему хватило одного удара. Тогда же, вместе с чувством одиночества, я в первый раз познал первобытное ощущение принадлежности к стае.
Сейчас у меня было такое же ощущение — чувство одиночества и незащищенности. Только теперь, там, за дверью, меня ждала не группа ростовской шпаны, а сотни головорезов, всю жизнь посвятивших себя войне.
Дойдя до высокой двери и выставив перед собой меч, я выскочил во двор. Он был пуст. Звон мечей был слышен возле стен.
Приободренный, я побежал на площадь возле башни — и чуть не поплатился за это жизнью.На меня выскочил тяжеловооруженный пехотинец с копьём наперевес. Недолго думая, он ткнул мне копьём в живот и наколол бы меня, если бы не знакомая волна, пробежавшая по мне с головы до ног.
Она же смыла с меня весь страх и неуверенность, вернув мне все навыки, которые я приобрёл за год своей непростой жизни с удами, помножив это на улучшенную реакцию и холодную ярость.
Что-то лопнуло в моей голове — и всё встало на свои места.Как будто кто-то сказал мне: «Дерись. Они пришли за тобой. Иди и убей их».
Конец копья замедлил своё движение, и я, резко прогнувшись назад, обрушил свой отполированный Алексом меч на правую незащищенную сторону пехотинца.Из широкого пореза на шее хлынула кровь, и пехотинец рухнул на колени. Ударив его коленом по голове, я подхватил щит и побежал к воротам, где кипел бой.
Возле ворот дралось трое: Алекс с двумя новобранцами против пятерых здоровых солдат.В шлемах, с круглыми щитами и короткими мечами, они играли с Алексом и двумя мальчишками как кошки с мышками, загоняя их в угол стены и колодца.
Мне повезло: «кошки» увлеклись и не заметили, как я носорогом врезался в них сзади.Один, от толчка в спину, ударился о каменный край колодца грудью и со стоном съехал на плиты.Второй, которого я зацепил только краем, потеряв равновесие, сделал шаг вперед, чтобы не упасть, и был проколот насквозь не зевавшим Алексом.
Отбив щитом удар справа, я, прыгнув вперед и развернувшись, выставил меч.
— Какая удача, сам нашелся, — радостно сказал самый рослый, снимая шлем.
На меня смотрел, расплывшись в улыбке, Жорж, собственной персоной.К тому времени четвёртый, кряхтя, вернулся в строй. Нас стало поровну.
Четыре солдата-ветерана против двоих малолеток, меня — год назад не знавшего, с какой стороны к мечу подойти — и Алекса, уже раненого.
— Ну что, сучонок, иди сюда. Жалко, брат запретил тебя убивать. Ну ничего, я тебя подравняю немножко, красоты на морду наведу, — Жорж, не на шутку распаляясь, крикнул в сторону: — Он мой! А этих — убить!
Оттолкнув соседа, он отбросил щит и, махнув пару раз мечом, поманил меня рукой:— Иди сюда. Я тебя девочкой сделаю. Чтоб больше на высокорожденных не засматривался!
Я криво усмехнулся. Идиот. Зачем зверя будил? Глядишь, прищемил бы его чуть — и всё. А так…
Моё новое состояние никуда не делось. Оно было и продолжало бурлить в крови. Всё по-прежнему двигались медленно, говорили медленно, реагировали медленно.
Тут ещё этот недоумок дров в топку злости подбросил.
Всё закончилось для меня быстро. Для него — очень быстро.Сделав два шага — Жорж к тому времени успел только с удивлением в глазах поднять оружие — я врезал мечом плашмя по голове, сделав еще шаг в сторону, давая ему упасть.
Из разбитой головы ручьем лилась кровь.
— Извини. Ничего личного. Но так будет лучше, — прохрипел я, разворачиваясь к Алексу.
Там дела шли плохо. Зарезав пацанов, двое, ранив Алекса ещё раз, наседали на него.
Третий, зажав рану на рёбрах, побледнел, видя, как я, расправившись с Жоржем, мчался на меня. Опустив меч на голову раненого — уже не плашмя (за пацанов) — я отбросил щит и, схватив за шлем одного, просто перерезал ему горло.
В это время Алекс каким-то немыслимым финтом достал последнего. Посмотрев на меня мутным взглядом, он рухнул на меня, заливая кровью. Последний всё же успел ещё раз зацепить его. Я увидел, как его кровь толчками фонтанировала из-под ключицы.
Холодная волна ужаса прошла по телу, все силы улетучились. Всхлипнув, я упал на колени и затряс бесчувственное тело друга. Он, как бесхребетная кукла, только мотал головой.
Взвалив тяжёлое тело Алекса, я побежал к выходу из дворика, туда, где шумел бой. Оказалось, плюшка из портала была не бесконечна — силы покидали меня. На моё счастье, эта часть двора уже
