не удовлетворил, — От полу-дня, — и тут же поправилась, — Я так думаю.
— Тогда занимайтесь, — покупатель повернулся к выходу, — Если вы найдете кабошоны в течение сегодняшнего дня, я заплачу сто тысяч.
Он дошел почти до двери и остановился. Настя провожала его потрясенным взглядом, не совсем уверенная, что услышала все верно.
Сто тысяч? За поиск двух кабошонов?
Сто тысяч?!
И тогда она сможет оплатить патент на официальную работу мастером-ювелиром? А там и продажи пойдут, и на оплату аренды магазинчика хватит до конца года, и возможно даже на расширение ассортимента, что позволит увеличить прибыть, а значит — остаться на плаву и не объявить о своем банкротстве.
Дела в магазинчике давно шли очень плохо, прибыли от продаж едва хватало на оплату аренды и всей коммуналки и закупку новых товаров.
Но сто тысяч могут все изменить!
— Поверьте, моя благодарность может быть гораздо больше, чем вы ожидаете, — тихо повторил мужчина у самых дверей. И взгляд такой пристальный, словно проверяющий, верно ли его поняли?
Верно. Абсолютно верно! Нельзя упускать такой шанс!
— Знаете, — начала осторожно Настя. — Я не уверена, что получится поиск по клеймам. Ведь вы наверняка в свои драгоценности уже вложили какие-то дополнительные заклинания, они могли перекрыть отзыв печатей. Но ..., — и когда мужчина кивнул, побуждая говорить дальше, Настя затараторила, — но я могу попробовать еще один вариант. Правда, это уже стоит дополнительных денег, но шансов, что я найду пропажу, намного больше. Разумеется, если я ничего не найду, то верну все деньги до копеечки.
Лишь бы не ушел! Лишь бы поверил, что она действительно сумеет помочь!
Лишь бы заплатил!
— У вас остались хоть какие-то детали похищения? — она так боялась, что мужчина откажется от дополнительного поиска, — Хоть что-то? Взломанный сейф, следы вора, может...
— Я могу догадываться, где эти кабошоны сейчас находятся, — тихо проговорил мужчина, — Один — точно знаю где, но меня больше интересует второй.
Настя с готовностью закивала.
— Мне этого достаточно. Я немедленно приступлю к работе!
Покупатель одобряюще улыбнулся:
— Что ж, я до сих пор не пожалел, что обратился именно к вам. Надеюсь, вы не разочаруете меня! ...
Кабошоны, что Настя продала этому богато одетому мужчине с ледяным взглядом серых глаз, девушка помнила очень хорошо. Еще в его первый визит Настя сразу поняла, что он — мужчина с финансами, денег гребет немерено. Либо из каких-то крупных гильдейских бизнесменов, либо кто-то из верхушки администрации. Это было видно и по машине, что покупатель оставил у входа, и по одежде, добротной и качественной. Почему и как он оказался в ее маленьком незаметном магазинчике, девушку мало интересовало, но терять такого клиента было нельзя.
Вот Настена и подсуетилась. Кабошоны, что она продала ему, были все же не совсем обычные. Живыми камни были, чувствующими. Но при этом хорошими, добрыми и заботливыми.
Уж больно девушке хотелось приманить богатого клиента, решила, что добрые камни сослужат ему хорошую службу, и тот не забудет маленький сувенирный магазинчик на окраине Сергиева посада.
Не забыл, это верно. Только приехал не с благодарностью и не с повторной покупкой.
Найти два авантюриновых кабошона в Москве было довольно сложной задачей. Для кого-то невыполнимой, но Настя ответила честно своему богатому покупателю — она могла это сделать. Могла почувствовать, позвать, притянуть.
Девушка подошла к шкафу, стоящему в дальнем углу, и задрала голову, выглядывая верхнюю полку. Там, в самой глубине лежал небольшой черный бархатный мешочек, перевязанный белым сутажем.
Бабушка всегда говорила, что эти шахматы неприятно пахнут. Гнилью, тленом и плесенью. Не правда, запах от вырезанных из опала фигурок шел приятный, чуть терпкий и в то же время сладковатый. А вот трогать фигурки было чревато — они словно кололи жгучей крапивой, больно, до красных ожогов на коже. Не забыли того, что их заставили когда-то давно сделать, злились, и мстили. Бабушка после злополучной истории с Ванькой Сиротиным отнесла шахматы к ювелиру, чтобы тот наложил блокирующие арканы, но это мало помогло. Хотя фигурки и стали вести себя тише, как будто затаились, выжидая подходящего случая, но их ненависть чувствовалась и теперь.
Настя тихо вздохнула и отправилась за табуретом. Приставила его к шкафу, забралась наверх и дотянулась до верхней полки. Коснулась мешочка пальцами и испуганно отдернула руку — кожу кольнуло как иголкой.
— Да что ж вы не успокоитесь-то до сих пор?! — не выдержала она, — Столько времени уже прошло, пора бы!
Настя разозлилась и схватила мешок за шнурок завязки, потянула на себя. Камни отчетливо взвыли от ненависти.
— Да хорош уже! Все равно, те, кто это сделал с вами, давно умерли! Пора уже прекратить! — отчитывала девушка шахматы, пока спускалась вниз, — Сколько можно-то? Теперь до скончания века будете злиться?! А если я сейчас разобью вас? Превратитесь в груду обломков, этого хотите?
Шахматы неуверенно замолчали, а затем неожиданно ударили. Сильно, больно и очень обидно. В голове зазвенело и завертелось, из носа потекла тонкая струйка крови. Девушка задрала голову к потолку и зашмыгала, пытаясь остановить кровь.
— Вот же твари! — зло выругалась она, потрясая мешочком, — Да что б вы в крошку превратились! Больно же!
И вдруг тоненькая, едва ощутимая ниточка потянулась к ней от мешочка. Стало щекотно, словно перышком провели. Головокружение прекратилось, туман перед глазами рассеялся и, кажется, даже кровь из носа перестала идти.
Неужели одумались?
И кто же? Слон? Ферзь?
Нет, эти злобой откликнулись на ее призыв, но
