матки, оккупировавшей пещеру, как через единственный переход. Не хотелось вновь сталкиваться с роем плотоядных бабочек, от которых удалось спастись только под водой. Мне продолжать?
Уже в процессе я увидел, как графиня потупила взгляд и переменилась в лице.
— Нет, я поняла. Ты… ты всё это прошёл ради моей дочери.
— Вот именно. И я не просил наград. Это после моих намерений вы предложили породниться.
— Присядь, пожалуйста, — выдохнула Галя. Кажется, спесь её сошла на нет.
— Я хочу помочь Дарье, мне нужно спешить, — настаиваю.
— Пара минут ничего не изменит.
Присел. А графиня стала копаться в бумагах.
— Галь, пожалуйста, давай потом, — простонал, готовый подорваться.
— Ладно, — согласилась та и вновь посмотрела на меня. — Я подготовила бумаги в Кремль. Всё, как и обещала. Теперь ты мой сын.
— Я понял, мам, — пожал плечами и даже улыбнулся.
А Галя почему–то прослезилась. Затлело в груди, поднялся, подошёл к ней сбоку стола, приобнял сидящую, поцеловал в щёку.
— Всё, прекрати уже расстраиваться по пустякам. Я пойду, ладно?
Только дёрнулся, подорвалась за мной и сама вцепилась, обхватив.
— Спасибо за дочь, — прошептала и стала целовать меня, как полоумная, в щёки, в глаза, в лоб.
Я аж охренел. Закрыл глаза и подождал с минуту, пока она закончит свою бомбардировку поцелуями по моей потной роже. А она, закончив, к груди моей прижалась.
— Ты… должен себя беречь, понял? — Зашептала. — Не бросайся на всех подряд. Слишком много неведомого тебе зла, с которым просто не сдюжить. Ты и сам это понял сегодня. Надеюсь, что понял. Я уже говорила, грядёт что–то злое. Нечисть стала смелее, вылезают новые тёмные маги, не страшась ловцов.
— Я буду осторожен, обещаю. Мам, мне действительно пора. Если я не пошевелюсь, то буду корить себя до конца дней.
Отпустила, посмотрела блестящими глазами. И я вдруг осознал простую вещь. Если это не любовь, то что?
— Если надо что, проси, — заявила. — Теперь не чужие мы.
— С сентября школу в своём городе открываю, — решаю сразу и воспользоваться. — Мне нужно два учителя из Академии, историю и грамоту преподавать для крестьянских детей.
— Ты в своём уме? — Включила сразу Галя свою «циничную Морозову». — Даже если я выделю им время, они не опустятся до втолковывания наук какому–то отрепью.
— Они получат поблажки от тебя и щедрую оплату от меня, подумай, как лучше на них повлиять. Это моя просьба.
— Ладно, но только по твоей прихоти, — сдалась быстро.
— И вторая просьба. Надо Василискину восстановить на учёбу, — прошу без преамбул.
Галя вздохнула.
— Если выживет, я распоряжусь.
Выскочил от неё и помчал из Академии. В конюшне мастер встал сразу в позу:
— Господин Суслов! Приказ ректора! Лошадь выдавать только, когда всех прежних вернёте!
— Поговори мне ещё, — замахнулся, чтоб подзатыльник отвесить. Тот с дороги и ушёл, как миленький.
А я взял первую попавшуюся кобылу и рванул сразу в Елькино, где у нас травница самая матёрая живёт. Ночь глубокая уже, луна полная светит. На развилке к мельнице Пересвета нагнал. Дуралей прямо бегом бежит своими ножками.
— Беда, барин! — Орёт, не отдышавшись. — Дарье снадобье надо с цветком Пурпурного сердечника! Иначе долго не протянет.
— Знаю. В Елькино я сам к травнице прошвырнусь.
— Тогда я в Каменцы! — Отвечает, заворачивая.
Домчал до деревни быстро, растревожив караул. Травницу пришлось будить. Ворчливая медлительная бабка раздражала, но я подождал, пока она раскочегарится и примет в своей лавке при избе. Вот только она сразу же ответила, не раздумывая:
— Да откуда ж у меня такой редкий сердечник? Не, барин. Зря только будил.
— А где его можно найти⁈
— Далеко на востоке, и то оттуда с роду к нам никто не приходил. Даже не трать время даром, не сыщешь нигде такой цветок.
Выть хочется.
— А заменить его свойства можно каким–то другим цветком или травой? — Спросил с надеждой.
— По вкусу да, в зелье нет, — ответила травница. — Всё, барин, кости заныли. Ночью при луне постоянно ноют, только на левом боку не ноют, отпусти в хату полежать.
— Спасибо, мать, доброй ночи, — откланялся.
— Береги себя, барин, — ответила.
Снаружи Гайя встречает и сразу взгляд вопросительный.
— Ярослав, стряслось чего? — Спрашивает.
— С зельями и травами разбираешься? — Уточнил.
Отрицательно мотает головой.
— Значит, ничем не поможешь, — заключаю. — Всё, отдыхай, не забивай себе голову.
Кажется, я знаю, к кому обратиться. И, похоже, это мой последний шанс помочь Дарье.
Глава 19
Иду за Стрижом
Доскакал до пруда с ветерком. По левую руку из лесных дебрей волки воют целым хором. И это мне совсем не нравится. Убедившись, что наш малый караул не разорили, поднялся на холм и двинулся к лесу. Треть пути прошёл в седле, затем пришлось спешиться.
Одному в ночном лесу даже со своей древесной магией как–то страшновато. Ухает сова, шуршания со всех сторон мне совсем не нравятся. И, как назло, к лету разрослось всё здесь так, что на три шага видимость, не дальше.
— Руяна! — Закричал ещё метров за тридцать до её шалаша. — Помощь нужна! Отзовись! Руяна⁈
— Да не шуми, тут я, — раздалось по классике за спиной буквально секунд через десять. — Топот лошадиный ещё с пруда было слышно.
Оборачиваюсь.
Стоит в моей рубашке с закатанными рукавами, похоже, под ней вообще белья никакого. Несмотря на кромешную темень чётко мне в глаза смотрит.
— Руяна, здравствуй, прости, что врываюсь, дело срочное.
— Говори, что стряслось, — отвечает с пониманием.
— Для зелья «Пурпурный сердечник» нужен, иначе друг умрёт.
Жрица задумалась. А я впервые так чётко татуировки её рассмотрел. И в груди похолодело. Они такие же, как у разбойников! Только их поменьше. В основном всё на ногах. Но теперь вижу, что и на предплечьях появились. Похоже, она понемногу себя расписывает.
Получается, она подкрадывается ко мне и исчезает быстро как раз с помощью них. Вот в чём её секрет. Но сейчас это меня меньше всего волнует. Главное, что она за меня. И пока она думает, я молюсь всем богам, чтоб дала положительный ответ.
— Такого цветка у меня нет, — говорит спокойно.
