заключался в том, что векселедатель брал на себя обязательство выплатить определенную сумму в течение определенного срока. Эта форма переводного векселя, предъявленного должником, была примитивным кредитным инструментом, повсеместно применявшимся в феодальном мире. В англо-балтийской торговле мы также сталкиваемся с переводными векселями с индоссаментами: на обратной стороне переводного векселя выдается квитанция, подтверждающая назначение уполномоченного для получения суммы, причитающейся по векселю. Данцигские торговые агенты Секстона также прибегали к платежным переводам: например, в июне 1557 г. Секстону был предъявлен в Данциге переводной вексель, выписанный Робертом Левиттом на сумму в 19 марок, которую Левитт задолжал Секстону в Лондоне. В целом представляется, что в общем объеме торговых операций английских купцов кредитный обмен пока не играл сколько-нибудь значительной роли (этот момент мы обсудим ниже), но трудности, с которыми англичане сталкивались при расчетах серебром, означали, что для них обмен товарами был гораздо важнее кредитных и вексельных операций, так что голландцы имели очевидные преимущества и большую гибкость в торговле с Балтийским регионом. В елизаветинский период торговля Англии с Прибалтикой отличалась довольно сбалансированным соотношением между импортом и экспортом, не предполагавшим необходимости перевода большого количества наличных денег. Только в те годы, когда Англия импортировала большое количество балтийского зерна либо напрямую из Польши, либо через голландцев, наблюдался значительный отток зерна из страны. Но это происходило в основном в XVII в.
Ряд высказываний купцов и авторов по экономике начала XVII в. совершенно определенно указывают на двусторонний элемент в английской торговле на Балтике, в которой кредиты и переводные вексели еще не играли большой роли. В начале века английские купцы подчеркивали, что их экспортная торговля в страны Балтии «полностью обеспечивается товарами из восточных стран». Вопрос о поташе, рассмотренный в предыдущей главе, как о важном эквиваленте товаров, экспортируемых Истлендской компанией в страны Балтии, ясно указывает на прямое и решительное преобладание товарообмена над кредитами и векселями в этой торговле. Г. Малинес, тогдашний автор по экономике, в 1601 г. отмечал, что в то время Англия еще не вела торговлю с Польшей на основе наличных расчетов, хотя английские купцы доставляли небольшие партии серебра в Данциг и Эльбинг. Но даже это случалось редко из-за сильных колебаний стоимости польских денег и обменных курсов, которые были неблагоприятны для Англии. Он писал, что обмен экспорта на импорт был наиболее выгодным. Это утверждение не противоречит данным о сделках данцигских торговых агентов Секстона, которые в любом случае относятся к более раннему периоду. Очевидно, торговые агенты действовали в немалой степени на кредитной основе, но также очевидно, что это было только в рамках польского денежного рынка. Из этой переписки следует, что в Данциге английские купцы расплачивались наличными, частично во флоринах, за покупки, сделанные на месте, но и частично получали кредиты для последующей оплаты. Например, в сентябре 1556 г. у торговых агентов возник долг в размере 1000 флоринов перед данцигскими канатчиками из-за того, что из Лондона вовремя не прибыла ткань. Мы не знаем, на каких условиях братья Фриман брали взаймы у данцигцев, но, учитывая замечание Блейза Фримана, сделанное в этой связи: «Я молюсь, чтобы Бог помог мне заплатить за это», можно сделать вывод, что условия были не очень благоприятными для должников. Добавим, что агенты Секстона пытались обменять польские талеры на золото или французские кроны в Амстердаме и Антверпене, но столкнулись с трудностями. Обмен можно было осуществить, но только с потерей 5 пенсов за фунт стерлингов.
Несмотря на временные трудности, которые возникли, например, во время корреспонденции торговых агентов Секстона в начале 2-й половины XVI в., то есть в годы репрессивных ганзейских мер против английских купцов в Прибалтике, следует отметить, что в елизаветинские времена в Англии запасы наличных денег значительно увеличились. Это произошло отчасти в результате развития ее внешней торговли и благоприятного хода «революции цен» и отчасти из-за грабежей английскими каперами и корсарами, которые захватывали грузы испанского серебра. Конечно, даже к концу столетия раздавались жалобы на нехватку серебряных денег и голоса протеста против экспорта металлических денег за границу. Но только в начале следующего столетия эта проблема стала актуальной. С тех пор английские купцы все чаще жаловались на спад торговли с Балтикой, поскольку им нечем было платить за товары, импортируемые из этого региона. Трудности, с которыми столкнулась Истлендская компания в этот период, во многом объясняют слабость Англии на Балтике в ее соперничестве с Голландией. Изделия ее текстильной промышленности были основным товаром, предлагаемым в обмен на продукцию Прибалтийских стран, так что, как мы уже видели, это была двусторонняя торговля. Но балтийская торговля Голландии была частью широкой международной торговли, сосредоточенной в Амстердаме. Голландцы имели огромное преимущество перед англичанами в том, что касается судоходства и фактической организации торговли, которая у них в значительной степени основывалась на кредитных и вексельных операциях, а также на наличных деньгах. Следовательно, они не страдали от последствий балтийской инфляции в такой степени, как англичане. Кроме того, голландцы применяли систему авансов в счет будущих поставок, благодаря которой могли более гибко реагировать на условия на балтийском рынке, чем англичане, которые сильно зависели от сиюминутной ситуации.
Нехватка источников (как мы уже говорили, акты и постановления Истлендской компании сохранились только с 1616 г.), к сожалению, не позволяет нам приступить к более подробному обсуждению организации английской торговли на Балтике во 2-й половине XVI в., особенно проблем кредита и вексельные обменные операции, переводы денежных средств и наличные операции. Эти вопросы были предметом более подробного изучения в отношении XVII в., но недопустимо применять выводы, сделанные в более поздний период, к Елизаветинской эпохе, поскольку со времени кризиса в балтийской торговле в царствование Якова I возникла иная ситуация.
В заключение интересно напомнить, каким образом Истлендская компания осуществляла контроль над техническими аспектами торговли на Балтике, особенно для обеспечения соблюдения торговцами и капитанами судов определенных обязательств как перед Истлендской компанией, так и перед таможенными органами в проливе Зунд и на Эльбинге. Чтобы уменьшить вероятность, что капитаны судов будут прибегать к мошенничеству, и избежать любых споров с Данией по поводу надлежащего таможенного контроля, которые могли возникнуть в результате этого, хартия Елизаветы 1579 г. оставляла за компанией право требовать, чтобы капитаны судов, отправляющихся в Балтийское море, вносили поручительство в качестве гарантии того, что будут соблюдать все требования компании и оплачивать требуемые таможенные сборы. Перед отплытием на Балтику капитан судна, зафрахтованного членами компании, обращался к ее казначею, который выдавал квитанцию на сумму 50 фунтов стерлингов в счет уплаты таможенных сборов в проливе Зунд, в Польше и при герцоге Прусском. Он также обязался не брать на
