быть с Хваён, вновь оказаться частью мира, в котором она живет. Впервые он жаждал чего-то настолько сильно.
Тоха собирался изъявить свои чувства, но теперь уже в настоящем обличье. В глубине своей открывшейся во всех деталях души он поймал единственную еще сверкающую ее частичку.
Последний раз он видел Хваён в интернате: девушка сидела в саду и чинила Улыбчивого мишку. Некогда чумазый старый мишка теперь снова стал чистым, а его покрытые царапинами глаза хоть и потеряли свой блеск, выглядели как никогда горящими. Тоха нравилось, как двигаются руки Хваён, когда она управляется с иголкой и ниткой. Он ненадолго одолжил тело игрушки и смотрел на нее, совсем как раньше. Снизу вверх. На лицо, которое с этого ракурса выглядело гораздо хуже, чем анфас. Только разговаривать или двигаться Тоха теперь не мог. Завершив операцию на Улыбчивом мишке, Хваён с сияющим видом осмотрела его и произнесла вслух:
– Nevertheless.
В тот же миг в исцарапанных пластиковых зрачках блеснул огонек, и Тоха, вылетев из игрушечного тела, спокойно переместился в свое. «О? Я могу двигаться?» Юноша очнулся легко – так обычно просыпаются люди, которым приснился очень хороший сон. Жизненные показатели его были в норме. Пальцы рук и ног тоже двигались как надо. Медсестра, заглянувшая, чтобы сменить физраствор, обнаружила лежащего с открытыми глазами Тоха и спешно позвала доктора.
После того как Тоха очнулся, в СМИ вновь поднялась шумиха. Были и те, кто встретил эту новость без восторга: он же кровный родственник Хан Чонхёка как-никак. Однако Тоха такие вещи больше не волновали, как когда-то в прошлом. Ведь теперь для него имели значение только голоса тех, кто был важен для него самого.
«Я вернулся, как ты и просила, – мысленно обратился он к Хваён. – И скоро я приду встретиться с тобой».
За два года, что Хваён провела в интернате, Тоха успел вернуться к полноценной жизни и снова пошел в школу. Девушка ждала встречи с ним так же сильно, как он ждал встречи с ней. Она должна была покинуть учреждение в среду. В среду же они впервые встретились на крыше пристройки.
В тот день шел весенний дождь. Тоха с раскрытым зонтом ждал Хваён за воротами. В руке он держал новое худи на молнии, которое собирался ей подарить. Вдалеке показалась Хваён, шаг за шагом приближаясь к нему. Сердце Тоха забилось сильнее. Она была выше ростом, чем два года назад, когда они снова встретились в переулке. На ее сером, уже маловатом на вид худи радостно улыбался персонаж из далекого прошлого, а изрядно поистрепавшийся, но такой родной рюкзак вызывал улыбку. В руке Хваён держала округлившегося плюшевого мишку.
Узнав Тоха, девушка улыбнулась. Сам же он внезапно осознал, что уже очень давно не видел ее улыбающееся лицо. И у него вырвался смех. Хваён думала о том же. Видеть Тоха не в обличье плюшевого медведя было непривычно, но его смех ей нравился. Несмотря на осадки, день выдался ясным. Тоха сложил зонтик и вместе с Хваён оказался под дождем. Теперь двое наконец могли поздороваться, по-настоящему глядя друг другу в глаза.
– Привет, – сказала Хваён, помахав пришитой ею игрушечной лапой. – Я рада, что ты вернулся.
Тоха взял у нее игрушку и ответил, тоже помахав лапой:
– Конечно, вернулся. Улыбчивый мишка не может умереть.
Послесловие автора
Нам с моей младшей сестрой тоже очень нравятся плюшевые медведи. Есть у нас и любимые игрушки. Моему другу-панде, которого я в детстве постоянно таскала к тете в гости, стукнуло уже двадцать два. От времени он сплющился и истрепался, но все так же занимает место на кровати в комнате сестры. У него и имя есть; правда, раскрывать его мне немного стыдно.
В школе мне нравился один персонаж-мишка, и друзья постоянно дарили мне его в виде плюшевой игрушки. И после того, как я покинула родительский дом и начала жить самостоятельно, мишки твердо защищали свой угол в моей студии. Глядя на этих ребят, которые всегда спокойно смотрели на меня своими глазами из пластиковых бусин или черных стежков, я пообещала им, что однажды сделаю их главными героями своей странной истории. И теперь странно чувствую себя оттого, что это сбылось.
Мне хотелось написать историю, в которой два человека с огромными дырами внутри помогают друг другу заполнить эти дыры плотью, кровью и ватой. Я верю, что именно незначительные воспоминания, некоторая доля смирения и твердые надежды на будущее, которые остаются с нами, как наши любимые игрушки, – это то, что позволяет нам прожить нашу длинную и скучную жизнь. Надежды могут относиться как к реальности, так и вымыслу, и, мне кажется, совершенно не важно, с чем именно они связаны.
Этот забег к единственной сцене, которую мне хотелось воплотить, подарил мне отличное настроение. Пришлось пережить много взлетов и падений, но процесс создания романа был веселым: мне казалось, будто я вернулась во времена, когда только начала писать. Если вы прочитаете эту книгу с таким же удовольствием, с каким я ее писала, значит, жалеть мне не о чем. Лето – время хорроров. А еще время подростковой романтики. Надеюсь, вы насладитесь диковатым коктейлем этих двух жанров, смешанным мной из-за нежелания упускать ни один из них.
Напоследок хочу искренне поблагодарить всех, кто помогал мне создавать эту книгу, и всех, кто дочитал до этой страницы.
Послесловие редактора
Перед вами второй роман писательницы Чо Йеын, выпущенный в издательстве Safehouse. В процесс написания этой истории я не вмешивалась, скорее наоборот, находилась на шаг позади. И внимательно следила за тем, как Хваён и Тоха находят себя, переживая различные невзгоды и радости. Наблюдать за тем, как постепенно менялись их голоса, было настолько же увлекательно, насколько читать уже законченную работу.
Это история о Хваён, которая мечтает отомстить за смерть мамы, вызывающую множество сомнений, о Тоха, который теряет тело и попадает внутрь плюшевого медведя, и об их встрече и скрытой за всеми этими событиями тайне.
Хваён хоть и потеряла маму, но не льет слезы и не впадает в печаль или отчаяние. Напротив, поверив в то, что сможет отомстить, если достанет двадцать миллионов вон, ради этих денег без колебаний врет и идет навстречу опасности. На первый взгляд она кажется наивным подростком с абсурдной целью.
Однако Хваён не наивна: она тинейджер, который целью под названием месть заменил горе и так и не смог принять смерть своей мамы. Двадцать миллионов не шли
