Матери-земли любимчики. Атаранги-мане радуются. Ты это теперь.
А подробнее объяснила уже Агна и другие дови, когда отвели меня в местную баню. «Кайарахи» – это ведь тоже не просто местное название правителя, как выяснилось. Это своего рода благословение богов, ну или духов, как тут привыкли их называть. Тот, кто претендует на то, чтобы управлять своим народом, прежде должен доказать свою силу своенравным властителям стихий. А у Те Хау, Те Ваи и Те Хоаты, детей Венуа, настроение ох какое переменчивое… Могут помочь, а могут и наоборот, поддавшись злому веселью, уморить до смерти чересчур смелого дэвра. Те Хоату, духа огня, Чёрный Вепрь недавно задобрил танцем нгеру хака, сунувшись в костёр и напитав его своей яростью. Оттого дух и помог Вепрю. А ведь раньше, когда никакого кайарахи Чёрного Вепря в помине не было, а был только юный Рид-Черныш, чуть не спалил наглого соискателя…
Традиций у дэвров было много, и об этой погоне, что внезапно устроил Чёрный Вепрь, я и спросила, собравшись с духом и отринув стеснение.
– А как у кайарахи-то по-другому может быть? – удивились женщины. – Сам лучший воин, вот и жена ему под стать должна быть. Безхико́итут никак.
Хикои – так назывался этот брачный гон. Охота на дови.
– В идеале дови вообще должна в смертельную схватку с дэвром вступить, силу свою показать, – рассказывали мне местные женщины. – Но можно и хитростью – просто убежать, если сумеет. Не найдёт её охотник – позор ему. Ни одна дови на него больше не взглянет. Если ранит дови воина в хикои, то очень хорошо. А убьёт – ещё лучше… Самой лучшей женой ему тогда будет.
– Вы с ума, простите, сошли?.. Кому женой-то тогда быть? – заорала я. – Мне что, убить кайарахи нужно было, чтобы ему достойной женой стать?!..
– А Хаунгара так и сделала, – невозмутимо ответила Ингрид. – А потом сама в нижний мир за ним пошла – вызволять у предков. Понравился он ей за смелость. И вернула. Ну, это в легендах так… Просто ранить – тоже хорошо, муж уважать будет. Да даже если просто сумеет хоть немного продержаться…
– А не сумеет? – округлила я глаза. – Если дэвр сразу её нагонит? То убьёт?
– Зачем убивать? – захлопали женщины глазами. – Он же за ней бежит, значит, люба она ему. Догонит – его будет, если согласная.
– Только дови ему тогда ноги всю жизнь мыть будет, – захихикали другие. – А если погоняет его хоть немного, то не придётся.
– П-подождите… Ноги мыть? А если… – тут я окончательно смутилась.
Боги милостивые, даже в этом был какой-то смысл, а не простая забота, когда он мои ноги омыл у водопада? Нет, об этом я спрашивать не буду!
– А вот чтобы сами духи в хикои вмешались – такое редко бывает, – объяснила Атурунга. – И раз вмешались, то атаранги-мана ты и есть. Это значит «духами помеченная». Те Хау и Те Ваи на твою сторону встали, приглянулась ты им. А, может, они Те Хоате досадить хотели. И сама мать-земля ещё сил дала.
– Но ведь это всё неправда? – жалобно спросила я. – Мне повезло просто, что сначала его отвлекло какое-то животное… Олень, наверное. Потом я к водопаду случайно выбежала. Только птица эта противная выдала… А потом землетрясение небольшое было, но тут же вулкан спящий и гейзеры везде, так что это вполне объяснимо… А вы вот так сразу – атаранги-мана, духами помеченная…
– Как знать, дочка, как знать… – загадочно улыбнулась Агна. – Может, и неправда. А, может, и духи. Ты разумом-то не меряй. Ты глазами смотри и ушами слушай.
– Мне ещё показалось… – это было уже совсем глупо, но я спросила. – Что я видела настоящего вепря… Животное, в смысле.
– А как иначе-то? – пожали дови плечами. – В кайарахи его дух и есть. Сам же вепря первым зверем убил, имя его взял. Вот и оборачивается иногда.
– Боги, вы действительно в это верите?!.. Что люди могут оборачиваться в зверей?..
Я посмотрела в их улыбающиеся лица. А ведь действительно верят. Мелли вдруг глубоко вздохнула.
– Ари, деточка, это ты ещё у Ярого тень на закате не видела.
– Э-ээ… Медвежья, хотите сказать? – осторожно спросила я.
– Его, сиволапого, – усмехнулась она, будто сама не веря в то, что говорит. – Ладно уж, и такой сойдёт. Не в цирк же его сдавать…
Распаренную, отмытую до скрипа после забега по лесу и заново одетую в алую папангу, меня наконец оставили одну. Мелкие манукомихи радостно шныряли по фаре, а за окнами горел расплавленным розовым золотом закат. И только с наступлением ночи я поняла: верю. Во всё, что происходит на этом диком острове, верю. Потому что так хочу. А потом я вышла на порог и ввела в свой фаре уже ждавшего снаружи Чёрного Вепря.
Глава 21
Стоило Чёрному Вепрю пересечь порог, как меня вновь обуяло волнение. Что дальше говорить, что делать, чтобы… ну… всё было как надо? Та неведомая атаранги-мана, что в пещере сама находила верные слова, похоже, там и осталась. А тут снова была я – Аурелия Минци.
И… он. Безмолвный, суровый, опасный и безумно притягательный.
И целовала уже, и сама прижималась, а заново смутилась, растерялась. И опять вернулся страх. Не животный, как был во время погони, а тот, трепетно взращиваемый в Вельтарингии у всех девиц. Страх перед первой ночью с мужчиной, переживание, что всё нужно сделать правильно. И ещё один, совсем уж глупый, но неистребимый: в нашем цивилизованном королевстве ведь прежде всё оформляется на бумаге, а потом уж…
Глупо, да. Но когда тебе с детства твердят, что близость до свадьбы – это грех… А какие в Дэврети могут быть брачные заверения? На колени бухнулся – вот и жена, если согласна.
Чёрный Вепрь, кажется, почувствовал мои сомнения. Боги, или как его теперь называть? На «ты» язык не поворачивается. Там, в пещере, будто и не я так смело говорила. Там была атаранги-мана и обращалась она не к Вепрю, а к кайарахи – равному себе, тоже помеченному духами. Просто по имени? Так к «Риедарсу» и «господин» уже намертво прилип, я разделить не смогу, наверно. Или просто Рид, как его
