называют остальные?
Вепрь тихо хмыкнул, спрятав улыбку в уголке рта. А потом потёрся носом о мой нос и подхватил на руки. Никаких слов он, кажется, вовсе от меня не ждал. Да и действий тоже…
На первом этаже фаре была купальня, выстроенная квадратом ровно по центру дома. Этакий неглубокий бассейн с широкой ступенью для сидения, выложенный гладким камнем, на краю которого бил горячий источник. Лишняя вода по хитрым подземным желобам отводилась в океан. Рядом с ним он и поставил меня аккуратно на деревянный настил.
А затем, неотрывно глядя в глаза, по одному стянул с моих рук браслеты, подаренные им же. Потянул за плетёный ремешок на поясе. Я качнулась вперёд, и он немедленно заурчал, придержав меня за плечи. Поясок поддался, распускаясь, и глиняные фигурки с мелкими ракушками зазвенели, скользнув мне под ноги. Сегодня их порядком прибавилось: каждая дови после бани посчитала своим долгом что-то снять с себя и навесить мне на пояс. Впрочем, и на Вепре этим вечером было очень много украшений. Мне тоже нужно их снять?.. По одному? Или он сам? Боги, это ведь опять что-то значит! А если я что-то сделаю не так?
Но и эти мысли быстро закончились. Алая папанга, хитро задрапированная и перехваченная прежде пояском, раскрутилась и свободно висящие полотнища теперь держались только на моей шее. Хотя жара ещё не до конца спала, и вечер нельзя было назвать прохладным, а от мягко скользнувшей по коже ткани пробрала лёгкая дрожь. Ещё и грудь вдруг чувствительно потяжелела, а под лёгким шёлком чётко обозначились напряжённые соски. Вепрь навис надо мной: такой огромный, горячий… А в глазах уже разгоралась знакомая дикая синева. Неожиданно нежно провёл по шее одним пальцем – и вот уже папанга полетела подбитой птицей на пол.
Я судорожно вздохнула, осознавая, что стою совершенно голая перед громадным дикарём, который способен за пару секунд убить обычного человека. И… мне это понравилось. Потому что знала: ему нравится то, что он видит.
Нет, ещё не совсем голая… Последним он расплёл красный шнурок на запястье. И потянулся к моим волосам. Я чуть наклонила голову, когда его пальцы отделили три прядки на виске.
– Аурем менс, – прошептал он. – Аурем ана. Золото моей души… Будешь моей?
В третий раз он задал мне этот вопрос. И в третий раз я ответила: наконец-то правильно.
– Твоя, сердце моё…
Его пальцы умело заскользили по моим волосам. А я ещё когда-то думала, что пальцы дэвров слишком грубы, чтобы удержать вилку… Висок немного стянуло. Я и не думала, что настолько привыкла к распущенным волосам всего за несколько дней. Но вот кончик косички оплела красная змейка хитрым узлом. А меня Вепрь, подхватив на руки, бережно усадил в горячую воду.
И сам неспешно стал стягивать с себя браслеты и ожерелья. Втыкались в настил с глухим стуком ножи из их удивительной стали, поочерёдно снимаемые с пояса. А традиционная юбка-штаны оказалась хитрой конструкцией сродни женской папанги. Снимать её через ноги не нужно было, достаточно раскрутить сложно наверченную ткань…
Когда он предстал передо мной, полностью обнажённый, я вспыхнула и отвела взгляд. Нет, конечно, я готовилась к тому, что мои воспитанницы когда-нибудь повзрослеют и придётся объяснять им интимные различия, а то и наставлять перед первой брачной ночью. С анатомией человеческой я прекрасно была знакома, но на картинках из медицинского трактата, с коим теви Минци счёл нужным меня ознакомить сразу после помолвки, ничего подобного и близко изображено не было… То есть оно вот так и должно быть… вверх? А это точно нормально?.. Боги милостивые, а как?.. Такое…
Вепрь, порыкивая, опустился в воду рядом со мной. Это меня она скрывала по грудь, а его едва до пояса. Заботливые дови ещё натаскали мне местных косметических средств, и в них он, похоже, разбирался получше моего. Или это снова было ритуалом? Зачерпнув пальцем жирной синей глины из плошки, Рид провёл им от межбровья до кончика моего носа.
– М-мне… мне тоже так надо… сделать? – запинаясь, уточнила я.
Вепрь коротко хохотнул и покачал головой.
– Ничего тебе делать не надо, золото моей души, – опалил он дыханием мои губы. – Трястись особенно. А то волну не хуже Моаны гонишь, аурем… Зачем меня боишься?
– Я не вас… не тебя…
Ай, да будь что будет! И сама потянулась к нему, вжимаясь в широкую грудь. Потряхивало, да. А горячие руки уже легли на спину, успокаивающе поглаживая. А прежде, кажется, окунулись в какое-то масло. Вепрь ещё осторожно подхватил меня под бёдра и усадил на себя. Ну… не так, как обычно дамы верхом в седле ездят. Не боком. И в живот мне немедленно упёрлось оно… Вот то самое. Боги милостивые…
Лица наши теперь были на одном уровне, а мои руки сами потянулись к волосам, заскользили по широким плечам – как давно мне хотелось это сделать… А он всё гладил и гладил, снимая волнение: по спине, по груди, по бёдрам. И горячая вода тоже сделала своё дело: расслабила, успокоила.
Пальцы дэвра умели выплетать не только тонкие косицы и вскоре подарили очень необычные ощущения в самом деликатном месте, отчего я с удивлением распахнула глаза и только прильнула сильнее.
А потом взяли своё – то, что сама обещала подарить.
– Моя, – глухо рыкнул он. – Принимаю твою кровь, атаранги-мана…
– Мой, – выдохнула я, не обращая внимания на неприятную резь. – И сердце моё забери, кайарахи…
И, отведя его руку и приподнявшись, окончательно слилась в одно целое со своей половиной.
…Скольких сил ему стоило сдерживать себя поначалу, я поняла лишь на третий день, когда всё зажило окончательно, и Вепрь обрушил на меня всю свою истинно дикарскую страсть. А уж какие звуки он заставлял издавать меня, играя на мне, будто на инструменте, и вспоминать стыдно… Нет, лукавлю. В любви дикари стыда не знали, считая её такой же естественной вещью, как есть и дышать, так что и с меня эта шелуха слетела довольно быстро. А с тем, кто похитил твоё сердце и душу, разве могло быть иначе?..
Кажется, после кто-то приходил, орал радостные песни под окнами. Рид рёвом разгонял гостей с подарками, и я даже не знаю, сколько дней и ночей подряд мы прерывались только на еду и сон. Видимо, очень долго, раз однажды под окнами раздался жалобный бас Юна:
– Команди-ир!..
Чёрный Вепрь, не глядя, метнул в
