меня, оборачивая одеяло вокруг своего тела, когда соскальзывает с кровати.
Я приподнимаюсь, взбешенный, наблюдая, как она заправляет ноги в шорты и натягивает майку обратно, как будто это самая раздражающая вещь. Она не хочет носить ограничивающую одежду.
Она хочет футболку, похожую на полдюжины, которые я взял из ее комнаты и которые принадлежали другому мужчине. Ничтожному гребаному Бездарному мужчине.
Она поворачивается ко мне лицом, и я пододвигаюсь к краю кровати, мои ноги раздвигаются, ожидая, когда она подойдет ко мне.
Лондон смотрит на дверь.
— Когда я смогу вернуться домой, Найт?
Мои губы кривятся, и я слетаю с кровати. Она думает о том, чтобы уйти от меня, пока я думаю о том, чтобы удержать ее?
На хуй ее.
К черту это.
— Как насчет никогда.
Ее голова откидывается назад.
Хорошо. Я завладел ее вниманием.
— Может быть, я буду держать тебя здесь взаперти, пока твое никчемное, Бездарное тело не состарится и не откажется от тебя.
— Не смешно.
— Я смеюсь? — Мои брови приподнимаются. — Ты думаешь, я должен отправить тебя обратно? Потому что я этого не сделаю. Люди могут быть здесь домашними животными. Может быть, я надену на твою шею ошейник и заставлю тебя есть с гребаного пола.
Страх заползает в ее голубые глаза, и я бью кулаком по стене рядом с ее головой.
Мне чертовски неприятно это видеть.
— Почему ты это делаешь? — кричит она. — Если я тебе не нравлюсь, почему я здесь? Почему ты забрал меня из моего дома?!
— Я твой гребаный дом! — я кричу, чувствуя, как мой дар всплывает на поверхность. — В этом-то и заключается гребаная проблема!
Она откидывает голову назад, в ее взгляде читается замешательство.
— Я не понимаю. Ты похитил меня.
— Я не похищал тебя. Мне дали тебя, — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы. — Судьба создала тебя для меня.
— Я не твоя.
— Моя! — я взрываюсь. — Почему ты борешься со мной?!
— О чем ты говоришь, Найт? — кричит она со слезами на глазах. — Я сделала все возможное, чтобы не сойти с ума, и учитывая это, я думаю, что проделала хорошую работу. Ты несправедлив.
— Несправедливо чувствовать, что мои внутренности истекают кровью, а единственный человек, который может это исправить, отказывается это делать!
— Я даже не знаю, что это значит, потому что ты продолжаешь говорить загадками и ничего мне не объясняешь!
— Потому что ты должна знать!
Мое тело вибрирует от гнева, мои глаза меняются, когда моя сила берет верх. Пока мой монстр парит под моей кожей, его зубы глубоко вонзаются в мою плоть, когда он пытается освободиться. Чтобы добраться до нее.
Он хочет ее, и он хочет ее сейчас.
Он устал ждать.
Лондон дрожит передо мной, ее крошечное тельце хрупкое и уязвимое, когда она смотрит на меня умоляющими глазами, но она выбирает не те слова в этот неподходящий момент.
— Я хочу увидеть Бена и…
Схватив ее за горло рукой, я сжимаю, прижимаясь своим телом к ее, когда она начинает сопротивляться.
— Мое семя было похоронено внутри тебя. Ты проглотила мою кровь.
Она вцепляется в мои руки, слезы текут по ее щекам, но я усиливаю хватку, все мое тело дрожит, мое существо требует, чтобы я прекратил это.
Чтобы я отпустил ее.
Защитил ее.
Но все так, как я сказал.
Мне надоело ждать.
— Мне нужно знать, маленькая куколка. Мне нужно, чтобы ты чувствовала то, что чувствую я. Чтобы ты чувствовала ту боль, которую чувствую я. — Ее лицо становится фиолетовым, руки опускаются по бокам. — Мне нужно знать, что я был создан для тебя.
Сосредоточившись, я слежу за неглубоким стуком ее бьющегося сердца, закрываю глаза и представляю артерии, соединяющиеся с ним, жду, слежу за тем, как оно запинается.
И оно останавливается.
Тишина.
Я отпускаю ее, подхватываю ее безжизненное тело на руки и несу обратно в… ее комнату.
Я кладу ее на кровать, слизываю слезы с ее щек, прежде чем провести губами по ее губам, отпрянув назад, когда прикосновение шокирует меня.
Я отхожу, пристально глядя, ожидая момента, когда ее сердце восстановит силы.
Чтобы оно взывало к моему и билось как единое целое.
Но она не шевелится.
Она не просыпается.
Паника, какой я никогда не чувствовал, вспыхивает в моей груди, и мои руки взлетают по бокам, ладонями вперед, когда ногти, к которым я только начал привыкать, превращаются в когти, и прежде чем я понимаю, что происходит, они тянутся к моей собственной груди.
Застонав, я опускаюсь на колени, и они впиваются глубже. Они не останавливаются, пока кончики когтей не царапают мою кость. Рычание срывается с моих губ, когда мои зубы погружаются в плоть, и я тяжело дышу, моя спина выгибается, когда я чувствую, как кончики вонзаются в жесткую ткань моего сердца, пробивая себе путь за его пределы.
— Найт! — Синнер кричит откуда-то позади меня.
— Крид, иди нахуй сюда, он… он, блядь, разрывает себя когтями!
Он падает рядом со мной, Крид врывается и падает передо мной.
— Он… черт возьми, я думаю, он обращается. Связь. — Он присматривается внимательнее. — Я думаю, его спаривание почти завершено. Найт?
Он сжимает мое лицо, пытаясь заглянуть мне в глаза, но все, что я вижу, это Лондон.
Мертвая в центре кровати.
Маг ошиблась.
Судьба была чертовски неправильной.
У нее нет Дара. Она не вернулась к жизни.
И теперь мой дар хочет заявить свои права на меня.
Двадцать восемь
Лондон
На заднем плане играет детский стишок. Однажды я прочитала, что «Хоровод вокруг роз» имеет фольклорное происхождение. Мне не нужно больше читать об этом, чтобы почувствовать это прямо сейчас. Это одна из моих любимых песен, стоящая рядом с «London Bridge is Falling Down», конечно. Это самая лучшая.
Когда никто не смотрит, мне нравится идти по пути между Аргентом и Стигией, по пути от света к тьме и притворяться, что мост рушится у меня под ногами. Я смеюсь над пользователями Магии Света, когда они кричат и убегают. По крайней мере, это то, что они делают, когда я представляю их в своей голове.
Мои ноги болтаются взад-вперед в такт мелодии, когда учительница в передней части класса сдвигает очки на переносицу. Слова слетают с ее губ, но я не могу видеть дальше девушки передо мной. Она не просто девушка. Она моя лучшая подруга. Я протягиваю руку, чтобы коснуться ее плеча, когда ее длинные, шелковистые, чернильного цвета волосы падают на плечо. Она поднимает
